Читая доклад владыки Марка. (заметки церковного историка)

Игумен Иннокентий (Павлов)
Доклад «Пути Русской Православной Церкви», прочитанный архиепископом Берлинским и Германским Марком (Арндтом) на Всезарубежном пастырском совещании в Наяке, штат Нью-Йорк, 8 декабря 2003 г. и затем появившийся в мировой сети не мог обойти внимания тех, кто живо интересуется современной российской церковной проблематикой. Прежде всего, привлекает фигура самого автора – а именно, главного творца нынешнего курса лаврской РПЦЗ, направленного на сближение с РПЦ МП. Свой доклад он делает по возвращении из России, после встреч на самом высшем уровне с руководством Московской Патриархии. Однако с церковно-исторической точки зрения важным оказывается даже не столько это, сколько та откровенность, с которой владыка Марк говорит о больной для себя проблеме. При чем эта откровенность сохраняется даже там, где автор пытается как бы дипломатничать, укрываясь за общими фразами и кажущимися на первый взгляд размытыми определениями. Однако и здесь компетентный читатель без труда поймет, кто или что имеется в виду. Общее же значение представленного документа таково: это отчет о проделанной работе, не только практической, но прежде всего духовной, призванный определить последующие шаги в осуществлении ранее намеченного курса. Учитывая все вышесказанное, в предлагаемых ниже заметках я попробую оценить наиболее, как мне представляется, существенные моменты в докладе архиепископа Марка.
Как дважды два.
Скажу откровенно, первые три абзаца доклада владыки Марка я читал с чувством искреннего восторга. То, что мне уже в течение более чем десяти лет приходится открыто доказывать, прибегая к углубленным историко-каноническим экскурсам, для Германского святителя есть вещь сама собой разумеющаяся и, если даже не как дважды два четыре, то уж, во всяком случае, как известная успешному старшекласснику тривиальная формула, к которой сводится классическое уравнение.
Итак, для архиепископа Марка очевидно следующее: «Первый параграф Положения о РПЦЗ гласит: „Русская Православная Церковь заграницей есть неразрывная часть Поместной Российской Православной Церкви, временно самоуправляющаяся на соборных началах до упразднения в России безбожной властии» – начинает он свое выступление. Указ № 362 дает право на самостоятельное управление вплоть до „восстановления центральной церковной власти», когда „все принятые на местах, согласно настоящим указаниям, мероприятияи должны быть предоставляемы на утверждение последней». Формально в России существует центральная церковная власть. Она, однако, не тождественна той, о которой говорится в указе. Она даже не может ссылаться на непосредственное преемство от той „центральной церковной власти», потому что она развилась на основе непослушания главе единой Русской Церкви, действительному Местоблюстителю патриаршего престола, митр. Петру, а кроме того также и в противостоянии собратьям-епископам, назначенным Патриархом Тихоном кандидатами в Местоблюстители — митрополитам Кириллу и Агафангелу, не говоря о десятках других. Ясно, что МП — это не та высшая церковная власть, о которой писал св. патриарх Тихон. Такой власти больше нет. Св. Патриарх Тихон не предвидел (или, если предвидел, то не высказал этого), что в Русской Церкви возникнет такой организм как МП. Это нас заставляет смотреть вглубь».
Но прежде, чем автор этих строк, следуя благому совету владыки Марка попробует посмотреть вглубь, стоит остановиться на том очевидном тезисе его доклада, что «МП – это не та высшая церковная власть». В России с этим тезисом согласятся многие, в том числе и в среде клира РПЦ МП. Я не берусь сейчас судить о том, сколько их окажется в процентном отношении к общему числу российских практикующих православных, поскольку это потребовало бы проведения масштабного социологического исследования. Но то, что их будет немало, ясно и так. Другое дело, что нередкие обывательские рассуждения о том, что «церковь то у нас ненастоящая» сводятся к тому, что патриарх де «стукач», что архиереи – «пидоры», «взяточники» и т. п., да и, вообще, что это за церковь, которая «табаком торгует». А вот то, что нынешняя высшая власть в РПЦ МП «не та» по более глубоким каноническим основаниям, как это столь просто и непринужденно показывает владыка Марк, осознают пока еще немногие. На этом неведении может даже вполне эффективно эксплуатироваться одна известная идеологема. Правда, происходит это не в России, а на Украине, у которой что бы там не говорили новоявленные панрусисты, своя, отличная от российской, историческая судьба и свои специфические, далекие от российских проблемы, в том числе и в религиозной сфере. Так вот, там идеологически связанная с МП сабадановская УПЦ довольно успешно эксплуатирует тезис о себе как о единственно «каноничной» на Украине. Доказать обратное благочестивым, но при этом далеким о российской церковной истории и проблематики православным украинцам, если они захотят тебя слушать, бывает нелегко. Приходится идти от противного. Да, говорю я, филаретовский Киевский Патриархат неканоничен. Но причина этого не в чем ином, как в том, что он генетически вырастает из той же самой Московской Патриархии, что и УПЦ МП, а Филарет Денисенко в течение трех десятилетий был на Украине проводником того самого «сергианства», причем, в его самом законченном и одиозном виде, который логически его и привел к выполнению политического заказа новых-старых хозяев Украины в лице Кравчука и компании.
Что ж, вышеприведенный пассаж из выступления владыки Марка стал весьма неприятным сюрпризом и для идеологов МП и обслуживающих их «православных граждан», отстаивающих тезис о РПЦ МП как о некоей «Церкви-Матери», к которой призваны притекать все православные как на постсоветском пространстве, так и в российской диаспоре.
Теперь, следуя указанию докладчика, попробуем уже посмотреть вглубь проблемы, которая возникает в связи с той же РПЦЗ в виду вышеприведенной им констатации. Здесь, собственно, возможно два пути.
Первый из них определяется устойчивым нежеланием Московской Патриархии возвращаться на каноническую почву определений Священного Собора 1917-1918 гг., касающихся строя церковной жизни и структуры церковного управления. Более того, «Юбилейный» Собор РПЦ МП принятием скандального «Устава Русской Православной Церкви» пошел на явный разрыв с каноническим преданием Православной Российской Церкви, по сути, если не навечно, то надолго поставив на его место псевдоканонический новодел, появившийся на свет в 1927 г. в результате имевшей место в изъятие из узаконений регистрации в НКВД митрополита Сергия в качестве не предусмотренного каноническими актами «исправляющего должность Патриаршего Местоблюстителя» и подобранного им «Временного Патриаршего Синода». Таким образом, учитывая, что Московская Патриархия, не смотря ни на что, не проявляет интереса к воссозданию канонической Православной Российской Церкви, то почему бы не попробовать начать этот процесс без нее. В определенной степени условности еще единая РПЦЗ встала на этот путь в 1989 г., кода стала учреждать в нашей стране свои структуры. Я сейчас не стану входить в оценку этого, насчитывающего без малого пятнадцатилетнюю историю процесса. Это потребовало бы слишком много места и времени, став, при желании, достойной темой для докторской диссертации. Единственное, на что в связи с этим я бы хотел обратить внимание досточтимых читателей, так это на то, что появившиеся в свое время словосочетания типа Суздальская или же Ишимская епархия Русской Православной Церкви ЗАГРАНИЦЕЙ, даже при самом широком, при самом либеральном экклезиологическом, не говоря уже о каноническом, подходе выглядят довольно нелепо. Деятелям Зарубежной Церкви при приходе в Россию, пусть даже в том скромном масштабе, который имел место, очевидно, следовало прежде всего поменять свое церковное самосознание «заграничной» Церкви, осознав себя силой действующей прежде всего именно в России и ради исторической Российской Церкви. А ведь в самом начале 90-х не было ничего нереального в том, чтобы учредить на родине и канонический центр воссоздаваемой Православной Российской Церкви. Но что произошло, то произошло. В конце концов, история не знает сослагательного наклонения. Другое дело, что христианский и пастырский долг иерархии РПЦЗ (Л) должен напоминать ей о том, что она в «ответе за тех, кого приручила» в нашей стране.
О втором подходе я уже писал. Суть его сводится к предложению, озвученному на недавнем пастырском совещании Австралийской епархии РПЦЗ в Сиднее, в котором принял участие (и подписал соответствующую резолюцию) сам митрополит Лавр. Суть этого подхода, спровоцировавшего (слово «провокация» я употребляю без какой бы то ни было утвердившейся в советской ментальности отрицательной коннотации) меня на известное историческое разыскание, российскими пастырями в Австралии была сведена к тому, что «наступило время всем частям Российской Поместной Церкви для сближения и возвращения к принципам и духу Всероссийского Поместного Собора 1917-18 гг. путем переговоров». Здесь, как я уже писал, можно спорить об эффективности «пути переговоров». Но то, что воистину всем частям исторической Российской Церкви, а не только РПЦ МП и РПЦЗ (Л), нужно ставить вопрос именно о возвращении к принципам и духу Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 гг., безусловно, аксиоматично. Опять же, можно сказать: а не с такой ли постановки вопроса следовало бы начинать еще в 1988 г., когда, между прочим, чему я сам свидетель, Московской Патриархией было направлено приглашение прибыть в Москву без каких либо предварительных обязательств, а просто на торжества по случаю 1000-летия крещения Руси Первоиерарху РПЦЗ митрополиту Виталию с представительной делегацией. Но опять же, что есть, то есть. И, воистину, лучше поздно, чем никогда. Другое дело, когда же в данном случае наступает это самое «поздно»?
Последний вопрос связан с тем, что архиепископ Марк, судя по его докладу, предлагает здесь третий путь. Но будит ли этот путь царским? Боюсь, что нет. Поскольку, как представляется автору этих строк, здесь вступает в силу известный логический принцип: tertium non datur (третьего не дано). С чем это связано, поговорим ниже.
2. На глубине.
Итак, непринужденно выяснив, что «МП – не та высшая церковная власть, о которой писал св. патриарх Тихон», тогда как уже более десятилетия нет, как ранее, внешних препятствий, дабы ей стать той, что надо, архиепископ Марк призывает как своих слушателей и читателей, так и, очевидно, самого себя «смотреть вглубь», дабы найти выход из сложившегося положения. Выше я уже писал о двух возможных путях решения проблемы восстановления канонической церковной власти в России. Однако владыка Марк усматривает для РПЦЗ (Л) некий третий путь. Что это за путь, мы увидим ниже, а пока следуя за докладчиком попробуем проследить за тем, что он сам увидел, «смотря вглубь».
Обратившись к слушателям с вышеотмеченным призывом далее он указывает: «Прежде чем говорить о „восстановлении центральной церковной власти», Указ содержит требование входить в общение с другими частями РПЦ. Эту часть Указа мы обязаны исполнять. И именно эта часть Указа № 362 дает нам основание для наших дальнейших размышлений и возможного решения. Раньше наши отцы старались сохранять или восстанавливать общение с разрозненными частями РПЦ, напр. в Западной Европе или Америке („парижская юрисдикция», американская митрополия). Исходя из таких позиций и такого опыта наших отцов, мы и теперь обязаны искать общения со всеми другими частями Единой Русской Церкви. Мы не имеем права априори осуждать ту или иную часть РПЦ. Соборное сознание Церкви не допускает априорного осуждения. Указывая на недостатки или даже грехи, мы помним, что и мы далеко не безгрешны».
Читая эти строки создается впечатление, что владыка Марк либо давно не читал само постановление № 362, либо, что более вероятно, дает его идеологизированную, в духе антониевского карловацкого Синода, трактовку. Итак, постановление Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета Православной Российской Церкви от 7/20 ноября 1920 г. в своем п. 2 предполагает, что «В случае, если епархия, вследствие передвижения фронта, изменения государственной границы и т.п. окажется вне всякого общения с Высшим Церковным Управлением или само Высшее Церковное Управление во главе со Святейшим Патриархом почему-либо прекратит свою деятельность, Епархиальный Архиерей немедленно входит в сношение с Архиереями соседних епархий на предмет организации высшей инстанции церковной власти для нескольких епархий, находящихся в одинаковых условиях (в виде ли Временного Высшего Церковного Правительства или митрополичьего округа или ещё иначе)». Итак, речь идет лишь о том, что в случае прекращения деятельности ВЦУ во главе с Патриархом (или же только в лице Патриарха или его заместителя, как об этом говорится в п. 1 того же постановления) в сношения с целью образования региональной высшей церковной инстанции (скажем, в форме митрополичьего округа) входят правящие епископы только соседних епархий, к тому же, что совершенно очевидно, уже существовавших ко времени выхода указанного постановления.
Между тем, не далее как в 1926 г., еще до появления на свет пресловутой Московской Патриархии, имели место две попытки недобросовестной интерпретации п. 2 постановления № 362, приведшие к известным нестроения в жизни Российской Церкви, как на родине, так и за рубежом. Первая имела место в самом начале указанного года, когда при содействии ОГПУ в Москве в Донском монастыре, служившем незадолго до этого резиденцией Патриарха Тихона, был образован т. н. Временный Высший Церковный Совет во главе с архиепископом Екатеринбургским Григорием (Яцковским), который, как я уже писал, стал призывать российских епископов объединиться вокруг новоявленного органа высшей церковной власти, как раз апеллируя к представленному выше положению. Однако одно дело образовать тот же временно самоуправляемый церковный округ, скажем, на Урале или в Западной Сибири, как это следует из п. 2 постановления № 362, а совсем другое дело, когда совершенно внеканоическим путем образуется некий всесоюзный церковный центр, ни в коей мере не предусмотренный отмеченным выше актом всероссийской высшей церковной власти.
Вторая же попытка такого рода (ее то, очевидно, и имеет в виду владыка Марк) имела место уже осенью того же года на Архиерейском Соборе в Сремских Карловцах, когда и произошел известный конфликт между митрополитом Антонием (Храповицким) и единомысленными с ним архиереями, с одной стороны, и митрополитами Американским Платоном (Рождественским) и Западноевропейским Евлогием (Георгиевским), с другой. Дело в том, что преосвященные Платон и Евлогий стояли во главе церковных образований, существовавших еще до революции, – первого в качестве епархии Алеутской и Североамериканской (кроме того, с 1907 г. она также использовала название Российская Православная Греко-Кафолическая Церковь в Америке), и второго в качестве приходов (одно время из них было даже образовано викариатство), находившихся до 1921 г. в ведении митрополита Петроградского. При этом указанные епископы имели свои полномочия в качестве правящих от законной высшей церковной власти в Москве, которые они получили еще в 1921 году. Постановление № 362 давало им все права на самоуправление, которое они и осуществляли в соборном единстве с установленными определениями Священного Собора 1917-1918 гг. органами церковного управления (приходскими и епархиальными). Признание же ими над собой и вверенными им церковными округами (без их, понятное дело, на то согласия) властной вертикали некоей эрзац-Русской Церкви, каковой на том соборе устами своих епископов заявила себя РПЦЗ, выглядело бы с их стороны по крайней мере весьма странно. В любом случае, где Нью-Йорк, где Париж, а где затерявшиеся в сербской глубинке Карловцы? Соседями их можно назвать, не иначе как при изрядной фантазии. Так что, когда архиепископ Марк от лица тех, кто почитает себя наследниками карловацкого Синода, заявляет, что «мы помним, что и мы далеко не безгрешны», то здесь он совершенно прав.
Тем не менее, его законное требование «искать общения со всеми другими частями Единой Русской Церкви» проистекает уже не из постановления № 362 (едва ли создатели этого церковного акта сознавали, что разрушение канонической структуры Российской Церкви зайдет так далеко), а как раз из того, что, наконец, открылась и даже не вчера, возможность эту самую каноническую структуру восстановить. Понятно, что упомянутые «части», это теперь уже не соседние епархии, предусмотренные постановлением № 362, а разного рода параллельные церковные структуры как в России, так и за рубежом, но при этом генетически восходящие к исторической Российской Церкви. В связи с этим владыка Марк подчеркивает: «Мы можем считать, что разные части ныне существующей РПЦ по-разному сохранили традиции и чистоту нашей Церкви. Но реально они все — части одной и той же Церкви». Запомним это высказывание, в дальнейшем нам оно весьма пригодится.
Далее докладчик предлагает пространный экскурс в то, как строилось отношение РПЦЗ к МП в до- и послевоенные годы, довольно странно и к тому же вопреки прежней историографии РПЦЗ сводя всю Церковь на родине именно к этой структуре. «В этом контексте, — в связи с этим отмечает он, — и надо рассмотреть вопрос о принятии клириков Московской Патриархии: до 1959 г. Зарубежная Церковь принимала клириков из Московской Патриархии «без всякого чина», т. е. как своих собственных клириков. Впервые был поднят вопрос о правильности этой практики на Соборе 1938 г. На основании мнения митр. Анастасия Собор решил не менять этой практики».
Тема, затронутая владыкой Марком, действительно, интересна, причем не только в своем историческом аспекте. Что касается перехода в РПЦЗ клириков из России до Второй Мировой войны, не считая, понятное дело, исхода 1920 г., то мне лично известен только один случай такого рода, впрочем, он известен довольно широко. Речь идет об известном протопресвитере Михаиле Польском, бывшем узнике знаменитого Соловецкого лагеря особого назначения, которому в 1930 г. удалось бежать из СССР через иранскую границу, и затем в Иерусалиме встретиться с архиепископом Анастасием (Грибановским), будущим Первоиерархом РПЦЗ. Впрочем, о. Михаил не относился к приверженцам новообразованной МП, как и многие в то время российские клирики. Другое дело, что во время и вскоре после Второй Мировой войны в качестве перемещенных лиц ряд епископов из СССР и десятки клириков, бывших до этого в ведении МП, действительно, вошли в РПЦЗ на тех самых основаниях, о которых говорит владыка Марк. Однако этот процесс тогда, да и в дальнейшем имел и обратное направление. Так, в 1944 г. когда Красная армия вошла в Болгарию и Югославию, то местное российское духовенство (в Болгарии во главе с архиепископом Серафимом (Соболевым), а в Югославии во главе в белградским кафедральным протоиереем Иоанном Сокалем, поскольку весь карловацкий епископат был эвакуирован из страны в Вену еще за год до этого), ничтоже сумняшеся, вошло в состав РПЦ МП. То же на следующий год имело место и в Харбине, центре Дальневосточного митрополичьего округа. Избежали этой участи лишь те клирики РПЦЗ, которые оказались на юге Китая, куда Красная армия, да и китайские коммунисты, тогда еще не дошли. Кстати, как в свое время мне рассказывали бывшие члены приходов РПЦЗ, в дальнейшем репатриировавшиеся из Китая, какого то особого чиноприема «карловацких раскольников» у РПЦ МП тогда не было. Ни о чем подобном, ни тогда, ни позднее, не писал и официальный «Журнал Московской Патриархии».
Впрочем, с переходами «туда-сюда» интересные казусы стали происходить позже. После войны в РПЦЗ «без всякого чина» был принят получивший весной 1941 г. епископскую хиротонию от иерархов МП (он был поставлен на новообразованную Львовскую кафедру) епископ Пантелеимон (Рудык), управлявший в 1941-1943 гг. Киевской епархией в составе т. н. Украинской Автономной Православной Церкви, ассоциированной с МП. Сей архиерей до 1959 г. управлял Эдмонтонской и Западноканадской епархией РПЦЗ, пока не был изобличен в педофилии, когда над ним замаячила угроза церковного суда, о чем мне свидетельствовал проживший долгие годы в Канаде известный церковный историк профессор Дмитрий Поспеловский. По обычаю, которому следовал не один опороченный зарубежный клирик, Пантелеимон переметнулся в РПЦ МП, где его приняли с распростертыми объятиями, очевидно, также «без всякого чина», и, принадлежа к которой, он скончался в 1968 г. в звании архиепископа Эдмонтонского и Канадского. Другой скандальный случай имел место в 1945 г. в Париже, когда с МП воссоединился архиепископ Серафим (Лукьянов), маститый иерарх дореволюционного поставления, бывший до 1923 г. архиепископом Финляндским и связавший затем свою судьбу с РПЦЗ, возглавив в Западной Европе альтернативную по отношению к митрополиту Евлогию церковную структуру. Его альянс с МП, по видимому, был связан с тем, что он был подвергнут общественному остракизму как «коллаборационист» во время немецкой оккупации Парижа. Очевидно, что советская ГБ, прежде всего в лице прилетевшего тогда в Париж своего известного агента митрополита Крутицкого Николая (Ярушевича), сделала преосвященному Серафиму, ставшему через год митрополитом и «Патриаршим экзархом Западной Европы», предложение, от которого было невозможно отказаться. В свою очередь последний пример такого рода уже не имел скандальной подоплеки. В августе1972 г. «в сущем сане», т. е. опять же «без всякого чина», в лоно РПЦ МП « вместе с представителями клира, монашествующих и мирян» был принят епископ Гаагский Иаков (Аккерсдайк) (1914-1991), рукоположенный в 1965 г. в РПЦЗ в качестве викария Западноевропейской епархии и бывший начальником Православной Голландской миссии. Будучи студентом Ленинградской духовной академии, я в начале 80-х гг. один раз видел владыку Иакова во время его посещения города на Неве. К сожалению, внешние обстоятельства (голландского святителя, не говорившего, кстати, по-русски, буквально «пасли» приставленные к нему сопровождающие) не позволили мне задать ему заветный вопрос о том, что его привело в МП.
Упомянутый владыкой Марком хронологический рубеж – 1959 год, довольно показателен. С одной стороны, между СССР и свободным миром к тому времени устоялся прочный железный занавес, исключавший бегство из «страны советов», подобно тому, как это еще в редчайших случаях удавалось до войны, а, с другой, как раз в это время, когда стало набирать обороты т. н. хрущевское гонение на церковь, Московская Патриархия значительно усилила свою международную активность, командируя десятки находившихся в ее ведении иерархов и клириков за рубеж, в т. ч. в страны, где существовали структуры РПЦЗ. В связи с этим хочу поделиться одним любопытным воспоминанием о том, как уже в зените т. н. перестройки, а именно в 1990 г., новоназначенный председатель ОВЦС МП митрополит (тогда еще архиепископ) Смоленский и Калининградский Кирилл устроил встречу сотрудников своего ведомства, в числе которых был и автор этих строк, с ответственными представителями советского МИДа. При этом, произнося как обычно «зажигательную» речь, он не нашел ничего лучшего, как сказать, что среди десятков командировавшихся за рубеж представителей РПЦ МП никогда не было невозвращенцев. Подтекст такого заявления был понятен. Дескать, вот мы какие «патриоты», да и, вообще, «честные советские люди». Тогда уже не было секретом, что в послевоенные, и особенно в 70-е – 80-е годы, находясь за рубежом, сбегали советские высокопоставленные дипломаты и разведчики, артисты, спортсмены и ученные, а вот епископы, попы и прочие церковные работники из СССР никогда об этом даже не помышляли. Объективности ради отмечу, что говорил владыка Кирилл это искренне, очевидно, не задумываясь о причинах такого феномена. А между тем, задуматься здесь было над чем. Если иметь в виду всех советских невозвращенцев (понятное дело, я не включаю сюда немногих легальных эмигрантов из СССР, без учета выехавших по израильской визе, и высылаемых из страны «диссидентов»), то стоит обратить внимание на то, что это были люди, которым было что предложить, дабы обеспечить себе на Западе достойную жизнь, по своему материальному уровню во много превосходившую их советское житье-бытье. Ну а что могли предложить на Западе церковные «совзагранработники», да и на что они тогда могли рассчитывать, уйдя, предположим, в ту же РПЦЗ где ни будь в Латинской Америке? Они видели своими глазами более чем скромную жизнь зарубежного российского духовенства, которое уже во многих случаях вынуждено было совмещать церковное служение с разнообразной трудовой деятельностью ради хлеба насущного. На этом фоне, сэкономленные ими за время загранкомандировки несколько тысяч долларов, выглядевшие бы довольно жалко в нынешней российской рыночной действительности, тогда на фоне общей советской убогости давали им возможности смотреться «элитой», которая отличалась от прочего народа, в частности тем, что могла свободно купить во «Внешпосылторге» автомобиль «Волга» в экспортном исполнении, да застроить квартиру в жилищном кооперативе. Поверьте, это были стимулы «любить Родину» куда более сильные, чем всякие гебешные страшилки. Так что к кому после 1959 г. и до начала широкой легальной эмиграции из СССР, начавшейся в конце 80-х годов, можно было применять новые правила чиноприема в РПЦЗ не очень понятно.
Другое дело, что когда теперь другой участник наякской встречи, а именно московский протоиерей Максим Козлов бросает на сайте «Русская линия» (18.12.03) упрек нынешним клирикам РПЦЗ, уехавшим из России и других стран б. СССР, что, дескать, они сменили Урюпинск на Флориду, то приходится поражаться какой то прямо таки детской наивности этого, казалось бы, маститого функционера в рясе, настоятеля патриаршего подворья, разместившегося в бывшем домовом храме Московского университета. Видимо, для него Флорида это некий земной парадиз, где живут исключительно обеспеченные люди, тогда как Урюпинск выступает символом постсоветской провинциальной убогости. Однако если о. Максим имеет в виду конкретный Урюпинск, т. е. город на юге России в Волгоградской области, то он мог бы узнать, что местное духовенство, да еще если оно, как это теперь обычно бывает, спаяно с местным же криминалитетом, по местным же южнороссийским условиям именующим себя не иначе как «православным казачеством», живет куда как сытнее, чем тот же о. Игорь Шитиков, обрекший себя на воистину подвижническое служение, которое кроме него, скорее всего, и нести то некому, в пусть и материально благополучной для кого-то, но только не для РПЦЗ, Флориде. Впрочем, пусть мне укажут такое место, где клирик РПЦЗ мог бы безбедно жить только за счет своего пастырского служения.
Однако что бы не там не было, но с конца 80-х годов прием клириков РПЦ МП в РПЦЗ, в том числе и с возведением их в епископское достоинство стал иметь место. Однако при этом я ни от кого не слышал и нигде не читал, чтобы прохождение соответствующего чиноприема было сопряжено с какими либо процедурными трудностями или кому-то было в нем отказано по причинам канонического порядка.
А вот трудности обратного рода, да что там трудности, прямое кощунство, когда речь идет не о чем ни будь, а о хуле на Святаго Духа, место имели. Я говорю о возмутительнейшем факте перерукоположения во пресвитера о. Олега Стеняева, перешедшего из клира, подведомственного РПЦЗ, где он и воспринял благодать пресвитерства, в лоно РПЦ МП. Можно по разному относиться к нынешней не слишком, как мне представляется, почтенной деятельности о. Олега. Но каким покаянием изгладить совершенную им роковую ошибку, которой является не столько даже его переход в РПЦ МП, сколько участие в затеянном с «благословения» ее руководства кощунственном акте?
Далее в своем докладе архиепископ Марк касается мотивов, по которым пришлось вводить особый чиноприем для клириков РПЦ МП, приходящих в РПЦЗ. При этом одно его признание просто ошеломляет свое откровенностью вот оно: «Причины догматического и дисциплинарного порядка стали выдвигаться нами в отношении как Московской Патриархии, так и всех Поместных Православных Церквей, по мере их вхождения во Всемирный Совет Церквей, Экуменическое Движение и отдельных случаев совместных молитв с еретиками. Под этим знаменем мы на Соборе в Мансонвилле в 1983 г. приняли анафематствование против экуменической ереси. Мы, архиереи, воспитанные в традиционном духе Зарубежной Церкви, приняли это анафематствование как направленное исключительно против заблуждений чад нашей собственной Церкви. Мы никак не могли его принять в том смысле, что оно направлено против других Поместных Церквей, хотя могли надеяться воздействовать на них самим фактом появления этого анафематизма. Некоторые члены нашей Церкви, не исключая даже архиереев, впоследствии, однако, представляли дело так, как будто имеется в виду также и анафематствование других Церквей, забывая, что мы не можем принимать мер в отношении людей, не состоящих в дисциплинарном подчинении нашей части Русской Церкви. Однако некоторые стали считать, что анафема касается также и Московской Патриархии. Надо вспомнить, что само составление этой анафемы вдохновлялось чуждым нашей Церкви духом маленькой группы греческих старостильников (Панетелеймон в Бостоне), которая никогда по-настоящему не влилась в нашу Церковь. Не следует также забывать, что в те времена мы сами еще участвовали в совместных комиссиях с католиками и протестантами…». Это по сути единственный пассаж в докладе, касающийся экуменизма. С моей стороны здесь нет комментариев, все и так сказано довольно ясно.
А вот еще меньший по объему пассаж, касающийся сергианства, точнее того, что под этим термином понимают идеологи РПЦЗ, у меня вызывает вопросы. Итак, архиепископ Марк утверждает следующее: «От сергианства мы усмотрели явный и недвусмысленный отказ в социальной концепции, принятой Собором Московской Патриархии 2000 г. Отказ этот проявился в резкой форме, когда Московская Патриархия противостала светской власти в вопросе о захоронении мнимых останков царской семьи ельцинским управлением. Сам патриарх уже несколько раз каялся в своей причастности сергианству в выступлениях и проповедях, но почему-то эти его слова не хотят услышать. Наиболее однозначно и недвусмысленно о сотрудничестве с советской властью высказался митрополит Хризостом. Его позиция ясна и понятна и, на мой взгляд, вполне приемлема: если позволено перефразировать — я сотрудничал с безбожными властями, при этом не искал своей личной выгоды, но действовал исключительно на пользу Церкви, как я ее понимал в то время».
Чтобы полемизировать с владыкой Марком по поводу вышесказанного, потребовалось бы слишком много времени и места. Однако в любом случае видеть «отказ» от сергианства в безграмотно скроенных, да и к тому уже благополучно забытых в самой России «Основах социальной концепции РПЦ», и не видеть ярчайшего проявления этого самого сергианства в прямом разрыве с духом и буквой Священного Собора 1917-1918 гг., что как раз и имело место на Соборе-2000, для этого воистину нужно иметь слишком сильное желание, способное гасить любые доводы разума. И где, это «сам патриарх уже несколько раз каялся в своей причастности сергианству в выступлениях и проповедях»? Да были в начале 90-х гг. невнятные и ни к чему обязывающие заявления, типа того, что «декларация митрополита Сергия меня (Алексия II – И.П.) ничем не связывает». Но можно ли это хоть с церковно-правовой, хоть христианско-этической точки зрения считать покаянием, которое предполагает исповедание конкретных грехов против Бога и Его Церкви? Спрашивается, зачем архиепископу Марку, человеку богословски образованному и строго православному, вышеприведенная игра с фактами и терминами? Ответ на этот вопрос я попробую найти в конце сих заметок.
3. Что в итоге?
Тон рассуждений архиепископа Марка о Московской Патриархии, как тех, что приводились мной выше, так и тех, что он к ним присовокупляет, мне как человеку, живущему в постсоветской России, напоминают рассуждения иных, не вписавшихся в рыночные реалии люмпен-интеллигентов, на тему: «Не все в СССР было так плохо». При этом он вновь обнаруживает свою потаенную мысль, которая, видать, давно не дает ему покоя. «В течение всей истории Зарубежной Церкви после прекращения общения с другими Поместными Церквами, — говорит докладчик, — многие священнослужители не теряли ощущения ущербности нашего существования и канонического положения, сознательно или подсознательно чувствовали неполноценность и старались восполнить недостаток общения с православным миром выборочным общением с греками старостильниками. Но все это снова и снова заводило в тупик». Опять же не стану комментировать это откровенное заявление. Однако замечу, что каноническое положение РПЦЗ в случае альянса с МП действительно станет ущербным, причем не в глазах мифической православной «полноты», а по существу. А что касается «ущербности существования», то это скорее проблема ментальности и внутрицерковной практики, нежели некоего статуса в понимании кого бы то ни было.
Далее владыка Марк переходит к центральной теме своего доклада. В небольшом абзаце он умещает слишком многое и существенное, поэтому все сказанное в нем потребует детального разбора. Итак, он говорит буквально следующее: «Мы же, архиереи, уполномоченные, как обычно говорят, указом свят. патр. Тихона (а точнее: Постановлением единства всех трех высших инстанций тогда еще свободно управлявшейся Российской Церкви) на временное самоуправление, должны считаться с фактом истечения этих полномочий. Мы обязаны деятельно заботиться о дальнейшей судьбе нашей Церкви, не предоставляя этот вопрос случайностям, или причудам «конвертов», или властолюбию некоторых структур в лоне Московской Патриархии, или же просто авантюристам. Мы все осознаем трудности, которые надо преодолеть на пути к общению с людьми и церковными кругами, прожившими иную жизнь, у которых совершенно другой опыт, чем опыт наш. Тем не менее, мы должны преодолеть свою неподвижность, косность и леность, и приступить к деятельному рассмотрению связанных с этим проблем, чтобы нам впоследствии не оказаться иностранной сектой, при всей нашей любви к Православной Русской Церкви. Наше разделение — административное. Мы не подчиняемся администрации МП, ставя под вопрос хотя бы частично ее законность ввиду вмешательства государственной власти в церковные дела, прежде всего в выбор кандидатов для посвящения в архиерейский сан. Несомненно, это серьезная проблема, которая должна быть решена на будущем свободном Соборе всей Русской Церкви».
Здесь требуется антиохийский стиль экзегезы, что называется, слово за слово. Итак, упомянув постановление № 362, дающее РПЦЗ «временное самоуправление», докладчик вопреки тому, что он говорил в начале своего выступления («Ясно, что МП — это не та высшая церковная власть, о которой писал св. патриарх Тихон»), заявляет, что теперь зарубежные архиереи «должны считаться с фактом истечения этих полномочий», т. е. дающих им право на это самое самоуправление. Тут любой, пусть даже самый глубокий философский ум окажется в тупике, поскольку в совокупности всех предлагаемых слушателям рассуждений логика либо есть, либо ее нет. Впрочем, дерзнем предположить, что здесь имеет место не банальный алогизм, а то, что совсем по другому поводу о. Сергий Булгаков в свое время назвал «неправильным выражением правильной мысли». И если иметь в виду, действительно, правильную мысль, которая проистекает из имеющегося положения, то суть ее сводится к тому, что, несмотря на то, что МП неканонична и остается наследием деструктивного для Российской Церкви советского прошлого, в самой России за последнее десятилетие с лишним сложились внешние условия, которые позволяют заниматься в ней деланием, созидающим Церковь Христову, а посему грех не использовать эту возможность. Собственно, владыка Марк и говорит далее, имея в виду епископат РПЦЗ: «Мы обязаны деятельно заботиться о дальнейшей судьбе нашей Церкви». Каким образом? Ответ следует апофатический, укладывающийся в общую формулу: «не предоставляя этот вопрос», и далее следует перечень чему и кому его не следует «предоставлять».
Во-первых, «случайностям». Если бы это говорил далекий от Церкви по своей жизни и ментальности светский политик, то это было бы понятно. Это подобно тому, как нынешние охотнорядцы, сидящие в Думе, уверены, что в их рядах не должно быть «случайных людей». Но для христианина, тем более уверенного в своем строгом православии, в этом мире нет ничего случайного, а во всем видно действие Промысла Божия. Понятно, что «случайность» владыки Марка это отнюдь не случайное слово, сорвавшееся с языка, а неудачный эвфемизм, которым прикрыто указание на внешние условия, конкретнее, условия связанные с политической конъюнктурой. Но, опять же, в своем докладе владыка Марк постоянно дает понять, что в отличие от церковных деятелей «выросших в СССР», он сам и его коллеги находятся «вне привычек и механизмов общения с властью», которыми характеризуется МП. Вот и прекрасно! Чего же бояться вам, детям свободного мира? Да и нынешняя благоволящая МП российская власть отнюдь не всесильна, и, вообще, мало на что способна, даже из того, о чем она постоянно заявляет. Тем более ей нет никакого резона глубоко влезать в такую очевидно неприоритетную для нынешней России сферу, как церковная.
Далее, чему не следует «предоставлять» интересующий нас вопрос, так это «причудам “конвертов”». У широкого российского читателя, пусть даже церковного, но при этом профессионально не связанного с проблемами религиоведения, возникнет естественный вопрос, а кто же это такие конверты, да и почему это слово взято владыкой Марком в кавычки. В современной Америке, где переход из одного вероисповедания в другое дело довольно привычное, он и называется конверсией, хотя прямое значение английского conversion (аналогично и в других европейских языках, зависимых от латыни) – обращение, в т. ч. и обращение грешника. В американских епархиях РПЦЗ можно встретить немало таких конвертов, пришедших в нее главным образом из числа протестантских фундаменталистов. Так, их ярким представителем был и некогда известный в нашей стране своими сочинениями иеромонах Серафим (Роуз). Данный вид конверсии, несомненно, весьма интересная тема как с точки зрения религиоведческой, так и пастырско-психологической. Но к рассматриваемому нами теперь материалу она не имеет отношения. Взятое в кавычки слово «конверты» в устах владыки Марка приобретает черты даже не иронии, а прямого оскорбления тех, к кому он его относит. Поскольку речь здесь идет о тех российских клириках и мирянах, которые выбрались из удушливой и насквозь аморальной атмосферы РПЦ МП, надеясь найти в РПЦЗ истинную православную церковность. Иных из них ждало разочарование, но другие сохранили верность той церкви, в которой они надеялись видеть мать. Теперь для владыки Марка они головная боль, нежелательный элемент, этакие «перевертыши» (будучи филологом, он, видимо, понимает, что английское converts именно так будет буквально переводиться на русский). И это говориться о людях, которые были искренни в своих помыслах, которые не стяжали ни денег, ни славы, а, наоборот, встретились с массой неприятностей, сделав свой, прежде всего, нравственный выбор. А то, что владыка Марк от них рад бы избавиться, следует не только из того, что их поведение обозначается им оскорбительным в данном контексте словом «причуды», а из куда более серьезного заявления, которым начинается следующий абзац, где, что называется «на голубом глазу», он говорит буквально следующее: «В течение всех десятилетий нашего раздельного существования Зарубежная Церковь всегда признавала все таинства, совершенные в Московской Патриархии как полноценные. Также, с другой стороны, Московская Патриархия считала действительными все таинства (включая рукоположения), совершенные в Зарубежной Церкви». Будет весьма неосмотрительно, если кто-то, прочтя слова о том что «Московская Патриархия считала действительными все таинства (включая рукоположения), совершенные в Зарубежной Церкви», станет обвинять докладчика во лжи. В эпоху массовых коммуникаций и мировой сети лгать, вообще, становиться бессмысленно, подобно тому, как это делала советская пропаганда в эпоху железного занавеса. Да и владыка Марк понимает, что среди его слушателей были и те, чьи хиротонии дьяконские, пресвитерские и епископские МП упорно не признает. Зачем же тогда он несет такую, казалось бы, нелепость. А, видимо, для того, чтобы показать этим самым «конвертам», что вы теперь не нужны РПЦЗ (Л), идущей на альянс с МП, вас теперь как бы и нет.
Третьим фактором в списке того, чему не следует «предоставлять» заботу о судьбе Российской Церкви выступает «властолюбие некоторых структур в лоне Московской Патриархии». Каждый, кто хоть немного знаком с проблемами нынешней РПЦ МП поймет, что столь помпезно обозначен здесь не кто иной, как глава ОВЦС митрополит Кирилл с его страстной любовью к зарубежной недвижке, особенно в Святой Земле. Этой темы нам придется также коснуться ниже в связи с рассмотрением более пространного пассажа в выступлении архиепископа Марка. Здесь лишь отметим просто удивительную наивность докладчика, полагающего, что в МП только лишь «некоторые структуры» грешат властолюбием и связанным с ним любостяжанием, как будто это не родовой признак ее Священноначалия (именно так с прописной буквы в соответствии с нынешней патриархийной орфографией).
Ну, и, наконец, святое дело воссоздание исторической Российской Церкви, по мнению владыки Марка, не следует предоставлять «просто авантюристам». Что же, кто спорит, авантюристам, вообще, нигде и ничего не следует предоставлять. Однако возникает естественный вопрос: а кто же в данном контексте обозначен столь малопочтительной дефиницией? Казалось бы, мы видим теперь мельтешение вокруг «процесса сближения» политических фигляров, вроде архимандрита Тихона (Шевкунова) и борзописных «православных граждан». Однако явно не к ним относит владыка Марк, вроде как, вполне ими заслуженное определение. Но если не к ним, то к кому? Знакомство с выступлениями деятелей РПЦЗ последнего времени не оставляет сомнения в том, что в их нынешнем лексиконе «авантюристы» — это наследники той самой Катакомбной Церкви, что была столь трепетно воспета в ее прежней, и, видимо, теперь напрочь забытой историографии. Тема взаимоотношений РПЦЗ и российских церковных катакомб, как в довоенный период, так и в последние десятилетия, довольно обширна и сложна. Здесь также возможно написание серьезного исторического исследования. Я же ограничусь лишь двумя краткими соображениями. Первое. Тот же архиепископ Марк в рассматриваемом докладе говорит о «требовании входить в общение с другими частями РПЦ». Одну часть нашли – это МП. Какие же еще остались? Упомянутых в связи с прежними проектами РПЦЗ «парижскую юрисдикцию» и Американскую митрополию в сегодняшний расчет принимать едва ли стоит. Первая, вполне комфортно чувствуя себя под юрисдикцией Вселенского Патриархата, уже соборно выразила свой скепсис по поводу возможного своего обустройства в качестве Западноевропейского митрополичьего округа пусть даже номинально связанного с МП. Очевидно, что не меньший скепсис у «парижан» вызовет и то, что ниже предлагает владыка Марк. Американская митрополия уже более 30 лет наслаждается полученной от МП автокефалией, пусть даже не признаваемой всей православной «полнотой», и позиционирует себя именно как национальную Православную Церковь в Америки. Так что с ее стороны будет лишь доброжелательное наблюдательство за «процессом», но не более того. Таким образом, остаются, если действительно говорить о «других частях» только альтернативные МП церковные структуры на родине, духовно и иерархически связанные с Катакомбной Церковью. Но их с ярлыком «просто авантюристов», так же как и тех же «конвертов» владыка Марк явно желает исключить из круга тех кто «обязан деятельно заботиться о дальнейшей судьбе нашей (так все таки Российской или только лишь Зарубежной?! – И. П.) Церкви». Впрочем, учитывая ту «заботу», которую ниже предлагает владыка Марк, лучше и впрямь от нее устраниться, дабы действительно не стать авантюристом. Второе. Еще десяток лет назад, не говоря о более ранних временах, одной из излюбленных идеологем РПЦЗ был упрек МП в «забвении», «предательстве», и «хулении» новомучеников. С этим она и пришла в 1989 г. в Россию. Так вот, не имеем ли мы сейчас реальный факт такого предательства по отношению к свидетелям веры Христовой из российских катакомб ХХ века, когда огульно и скопом незаслуженно оскорбляются их нынешние духовные наследники?
Но вот архиепископ Марк выговаривает, наконец, самое заветное в своем докладе, а именно свое опасение в том, чтобы РПЦЗ «впоследствии не оказаться иностранной сектой, при всей нашей любви к Православной Русской Церкви». Когда один мой коллега — церковный историк прочел эти слова, он долго смеялся и приговаривал: «Поздно пить нарзан». Действительно, то, чего владыка Марк опасается как некоей перспективы, на самом деле давно уже произошло. И когда приоткрылся железный занавес, так что православные россияне получили возможность бывать за границей и знакомиться с жизнью РПЦЗ, и когда она сама пришла в Россию, то в сознании многих думающих представителей российского церковного общества, отнюдь не питающих каких либо иллюзий относительно сущности и перспектив МП, Зарубежная Церковь стала восприниматься именно как секта в самом точном религиоведческом значении этого термина. Обычно слово «секта» как в России, так за рубежом совершенно неправомерно используют по отношению к новым религиозным движениям, выражая тем самым их неприятие. На самом селе сектаризация это как раз удел традиционных и уважаемых религиозных общин, каковым, скажем, был народ Израиля во времена Иисуса из Назарета. Сознавая себя людьми Завета и Своими Богу, евреи тем не менее были разбиты тогда на несколько сект (фарисеи, саддукеи, ессеи, зелоты и др.), и хотя в них активных членов было немного, вокруг каждой из них группировалось немало сочувствующих. Для сектантов при этом характерно не столько сосредоточение на главном в общей вере общины (церкви), сколько выпячивание своих ритуальных, дисциплинарных, а главное идеологических особенностей, позволяющих говорить о своей исключительности. Так что когда деятели РПЦЗ вместо того, чтобы принести в Россию верность принципам и духу Священного Собора 1917-1918 гг. пришли с жупелами «экуменизма» и весьма однобоко понимаемого «сергианства», то было бы странно, если бы им сопутствовал серьезный успех. А ведь их прихода на самой верхушке МП в начале 90-х гг. серьезно испугались, чему я непосредственный свидетель. И кто виноват в том, что вместо консолидации здоровых российских церковных сил, которые на волне демократических преобразований реально могли бы отправить насквозь морально прогнившую МП на свалку истории, мы получили здесь лишь распавшуюся теперь на несколько группировок аморфную структуру, которую в Москве в свое время представляла экзотическая фигура епископа Каннского Варнавы, предпринимавшая не менее экзотические действия, способные напугать любого здравомыслящего человека. Впрочем, духовная болезнь в отличие от болезни физической может поддаваться исцелению на любой стадии. И духовная прелесть, лежащая в основе всякой религиозной сектаризации, как учат нас древние христианские подвижники, исцеляется трезвением. Увы, но владыка Марк примера его нам не показывает.
Отметая тех, кто поверил священноначалию РПЦЗ и тех, кто сохранил верность заветам российских новомученников, он, тем не менее, грезит решением проблем Российской Церкви, представляющихся ему насущными. Касаясь сохраняющегося пока разделения с МП он говорит: «Наше разделение — административное. Мы не подчиняемся администрации МП, ставя под вопрос хотя бы частично ее законность ввиду вмешательства государственной власти в церковные дела, прежде всего в выбор кандидатов для посвящения в архиерейский сан. Несомненно, это серьезная проблема, которая должна быть решена на будущем свободном Соборе всей Русской Церкви». Что это, непростительная наивность или что? Вмешательство государственной власти в церковные дела, прежде всего в кадровые – это уже перевернутая страница истории России. Другое дело, что теперь владыки Марку любой российский семинарист скажет, сколько в МП и ее местных структурах стоит в долларах США любое кадровое решение. Но опять же это проблема возвращения к церковной жизни на основе определений Священного Собора 1917-1918 гг., обеспечивающих прозрачность церковных финансов и публичность церковных решений, прежде всего кадровых, что не оставляет места уже полностью разъевшей тело РПЦ МП коррупции. И если к «будущему свободному Собору всей Русской Церкви» владыка Марк решил идти рука об руку с МП, то лучше ему оставить сию романтическую грезу. Когда в 20-е – 30-е или же в послевоенные годы говорили о «свободном Соборе», то имели в виду внешнюю свободу от диктата КПСС и разных ее отрядов в лице КГБ и Совета по делам религий. Но что толку в этой свободе, если имеет место рабство греху – тому же властолюбию и любостяжанию, которое ни за что не позволит нынешней верхушке МП восстановить в своем сегменте российского церковного общества начала соборности и дать место свободному обсуждению церковных дел на законно созванном Поместном Соборе Православной Российской Церкви.
Далее архиепископ Марк, позволяя себе экскурсы в область новомодного литургического богословия (при этом он цитирует Яниса Зизиуласа, не только известного богослова, но и видного деятеля нынешнего Вселенского Патриархата), говорит о процессе сближения с МП, который с 1990 г. он стал практиковать в Германии, где параллельно существуют епархии РПЦЗ и МП. Затем начинается пространный пассаж, требующий комментария. «Этому процессу, — говорит владыка Марк, — был положен неожиданный конец варварским изгнанием монашествующих Зарубежной Церкви из монастыря у Дуба Мамврийского в Хевроне в июле 1997, нашедшим свое продолжение в насильственном захвате в январе 2000 г. подворья в Иерихоне. Немалым было наше удивление, когда мы видели в 2002 г., что в приходах самой Московской Патриархии в Англии происходит что-то подобное. Совершенное непонимание психологии православного западного человека привело там к печальным последствиям. Приведенные примеры показывают достаточно ярко, что Русская Церковь в России с ее нынешними кадрами не может управлять приходами заграницей. Она не располагает для этого людьми, достаточно сведущими как в церковной, так и в бытовой областях. Тем не менее, у нас, у большей части наших пастырей и пасомых, сохраняется прежнее понимание, что мы часть единой Русской Церкви и нам следует трудиться над преодолением возникших в 20 веке разделений. Не желая говорить только об отрицательных явлениях, мы считаем своим долгом задумываться о возможных вариантах. Нам представляется исключительно важным опыт Русской Церкви на Украине, в Латвии и Литве. Несмотря на малочисленность этих церковных образований, РПЦ предоставила этим епархиям автономию только по причине государственного давления со стороны новообразованных самостоятельных государств. Зарубежная часть как МП, так и РПЦЗ численно значительно больше, чем упомянутые новые автономные Церкви (кроме Украинской). Поэтому мы считаем естественным путем разрешения наших проблем создание автономных епархий РПЦ заграницей. Русская Православная Церковь Заграницей может как единое целое составить свой митрополичий округ и установить евхаристическое общение с РПЦ в России. Вслед за этим следует выработать статуты, подобные тем, которые легли в основу Церкви на Украине, в Латвии или Сурожской Епархии Московской Патриархии, по которым эти заграничные епархии будут управляться по своим статутам согласно своим Уставам без вмешательства со стороны церковных или государственных учреждений в России, с тем, однако, что они будут отчитываться перед собором РПЦ и будут иметь право представлять недоуменные вопросы перед Синодом. В зависимости от обретения внешних форм дистанции или близости можно было бы оформить и присутствие соответствующих представителей в качестве членов Синода. Таким образом, сможет быть сохранено или развито и, по возможности, оформлено каноническое единство Русской Церкви при максимальном соблюдении местных особенностей, образовавшихся в нашей церковной жизни во время гонений в России».
Упоминая скандальные события в Святой Земле и в Сурожской епархии, докладчик делает из них вывод о том, «что Русская Церковь в России с ее нынешними кадрами не может управлять приходами заграницей». Причем его следует понимать в том смысле, что все упирается в ментальность россиян, которым де свойственно «совершенное непонимание психологии православного западного человека». Конечно, обидно, что владыка Марк, принадлежа к весьма почитаемому мной немецкому народу, столь оскорбительно думает о моей нации, принадлежащей все-таки к числу наиболее культурных в Европе. Однако я готов извинить его, учитывая совершенно немыслимую для пожилого и образованного человека наивность в тех вопросах, о которых он говорит. И объяснить, что эти самые «кадры», по-сталински «решающие все», не только за границей, но прежде всего именно в России не могут управлять приходами, если иметь в виду каноническое управление, а не ту мафиозную систему, которая закреплена в «Уставе РПЦ», принятом на Архиерейском Соборе 2000 г., вызывающем столько умиления у иных деятелей РПЦЗ (Л) в связи с имевшими на нем место лицемерным прославлением новомучеников и принятием пресловутых «Основ социальной концепции». А ведь если применять критерии, коими пользуются известные «сектоведы» из МП, то это «Устав» самой что ни на есть тоталитарной секты, адепты которой – клирики и миряне лишаются не только своих канонических прав по участию в соборном процессе церковного управления, определенных Священным Собором 1917-1918 гг., но и иных своих элементарных гражданских прав, гарантированных им Российской Конституцией. А то, как эти новые, невиданные в исторической Православной Российской Церкви обычаи, зафиксированные в настоящем «Уставе», еще с начала 90-х гг., когда с МП была снята государственная узда, воплощаются в жизнь, можно было бы перечислять на страницах увесистого тома. И связанные с этим скандалы, которые к неудовольствию руководства и функционеров МП, а также иных «православных граждан», иногда попадают на страницы российской печати, есть лишь малая толика того, что твориться на самом деле. В связи с этим отмечу здесь только то, что вытворял новый друг владыки Марка архимандрит Тихон (Шевкунов), активно участвовавший в организации преследований и изгнаний из храмов и других помещений единственной по настоящему миссионерской православной общины в Москве, возглавляемой о. Георгием Кочетковым. Между тем скандалы, связанные с этим, были не меньшие, чем в связи с событиями в Хевроне, Иерихоне, или же в Сурожской епархии.
Тем не менее, владыка Марк желает альянса с МП, задумываясь лишь о его «различных вариантах». Спрашивается, что же в итоге для него оказывается приемлемым? «Нам, — заявляет он в связи с этим, — представляется исключительно важным опыт Русской Церкви на Украине, в Латвии и Литве. Несмотря на малочисленность этих церковных образований, РПЦ предоставила этим епархиям автономию только по причине государственного давления со стороны новообразованных самостоятельных государств. Зарубежная часть как МП, так и РПЦЗ численно значительно больше, чем упомянутые новые автономные Церкви (кроме Украинской). Поэтому мы считаем естественным путем разрешения наших проблем создание автономных епархий РПЦ заграницей. Русская Православная Церковь Заграницей может как единое целое составить свой митрополичий округ и установить евхаристическое общение с РПЦ в России».
Здесь, прежде всего, поражает удивительная небрежность в отношении к фактам. Начнем с того, что автономный статус в Прибалтике есть у православных церквей, признающих юрисдикцию МП, в Эстонии и Латвии. Что касается Литовской епархии, то она еще до советской оккупации Литвы в 1940 г. признавала себя находящейся в ведении МП, да и теперь ее правящий епископ – митрополит Хризостом не нашел необходимости в смене ее статуса. Что же касается нынешнего автономного положения церквей в Латвии и Эстонии, то, в отличие от довоенной ситуации, сейчас оно связано отнюдь не с давлением национальных правительств, а с стремлением иерархов – назначенцев МП овладеть довоенной церковной недвижимостью, и таким образом демонстрирующих мнимое «правопреемство» прежним автономным (между прочим, под юрисдикцией Вселенского Патриархата) церквам. Кроме того, самоуправляющимися в рамках МП являются церкви Украинская и Молдавская (на территории б. Молдавской ССР), причем последняя, действительно, получила свой нынешний статус при сильном давлении правительства Республики Молдовы (б. Бессарабия). Что касается утверждения владыки Марка о том, что «зарубежная часть как МП, так и РПЦЗ численно значительно больше, чем упомянутые новые автономные Церкви (кроме Украинской)», то оно опять же выдает незнание им фактического состояния дел. Правильно было бы сказать, что по количественному показателю, имея в виду прежде всего численность прихожан, они сопоставимы. Впрочем, к тому решению проблемы будущего статуса РПЦЗ (Л) в альянсе с МП, которое предлагает владыка Марк, все это решительным образом не имеет никакого отношения. Принципиальное различие между теми же ЭАПЦ МП и ЛПЦ МП от РПЦЗ состоит в том, что они церкви поместные, и это позволяет им иметь их нынешний статус, тогда как разбросанная по пяти континентам РПЦЗ есть чистой воды диаспора, которую при нормальном каноническом сознании никак невозможно представить единым митрополичьим округом. Даже наличие в рядах РПЦЗ (Л) в тех же США конвертов-аборигенов здесь ничего не меняет, поскольку они приходят именно в «Русскую церковь», привлекаясь ее, как им кажется, «истинным» православием. Каноническая абсурдность нового образования, очевидно, будет подчеркиваться и тем, что оно по-прежнему будет существовать параллельно с зарубежными структурами МП. В любом случае получается некий эрзац, а лучше сказать подделка, вместо принципиального решения проблемы воссоздания исторической Православной Российской Церкви с вовлечением в этот, несомненно, трудный, но неизбежный процесс действительно всех ее частей. А что касается чаемых владыкой Марком «сохранения» (?!), «развития» и «оформления» «канонического единства Русской Церкви», то, простите, откуда взяться последнему, если главный участник всего этого «процесса» — МП продолжает коснеть в бесчинии, не желая считаться с каноническими нормами церковного управления, соборно утвержденными в 1917-1918 годах?
И последнее, что в связи с докладом архиепископа Марка следует сказать. Предлагаемое им по сути сепаратное решение проблемы взаимоотношений с МП не ново. В 1969-1970 г. такой же путь проделал Американский митрополичий округ, «нормализовав» отношения с МП и получив от нее далеко не всеми признаваемую автокефалию. Опять же, в отличие от РПЦЗ, нынешняя Православная Церковь а Америке обладает признаком поместности и мыслит себя как национальная. Но я сейчас хочу сказать о другом.
Переносясь мысленно на три десятилетия назад в дни своей юности, я вспоминаю, как тогда в российском церковном самиздате из рук в руки ходило письмо Первоиерарха РПЦЗ митрополита Филарета (Вознесенского) предстоятелю ПЦА митрополиту Иринею (Бекишу). Мое знакомство с этим документом было довольно примечательным. Где-то в начале 70-х я удостоился чести быть в компании уже, увы, покойных старых церковных москвичей, многие годы собиравшихся на Благовещенье для поминания Святейшего Патриарха Тихона у незабвенной Елены Сергеевны Раковой, его верной мироносицы, как он ее сам называл. И вот приходит Борис Петрович Шифрин, солист хора у Ильи Обыденного, также в дни своей юности знавший и Святейшего Тихона и других видных иерархов его эпохи. Помню, как он своим сочным баритоном прочел на всю жизнь запомнившиеся мне строки из письма митрополита Филарета. Я, понятное дело, теперь не гарантирую буквальности воспроизведения, но за точность смысла ручаюсь. «Вы сейчас, — писал владыка Филарет, обращаясь к митрополиту Иринею, — получили из рук Московской Патриархии автокефалию. О, да, это, конечно, бочка меда. Но имейте в виду, что на дне ее лежит дохлая крыса». Вот эту самую «дохлую крысу» я запомнил на всю свою оставшуюся жизнь, и вижу теперь, как ее являет собой нынешняя РПЦ МП своей пропагандистской вонью и духовной мертвостью. И именно эту крысу, спустя более трех десятилетий после письма митрополита Филарета и хотят получить иные деятели РПЦЗ.

Впервые опубликовано: Портал- Credo. Ru 23, 30.12.2003 и 05.01.2004