О ДУХОВНОМ СМЫСЛЕ ЦЕРКОВНО-СЛАВЯНСКОГО ЯЗЫКА

Иерей Андрей ХВЫЛЯ-ОЛИНТЕР, к.ю.н., проректор по научной работе БПДС
«Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано»
(Мф. 19, 11)

Миссионерам известно много суждений о церковно-славянском языке в церковных, около- и внецерковных, а также противоцерковных (а значит, антиправославных и противохристианских) кругах. В них высказываются различные, зачастую диаметрально противоположные взгляды о его месте в церковной жизни. Одни видят в нем лишь устаревшую кальку с греческого языка, адаптированную к древнеславянской речи. Других заботит понимание народом богослужебных текстов. Третьи находят в его отвержении поддержку своим раскольническим проискам. Подлинно воцерковленные люди явственно ощущают в нем даруемое Святым Духом образное духовно-мистическое и молитвенное содержание, учрежденное на Священном Предании и Священном Писании.
С одной стороны, эти дискуссии полезны: «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (1 Кор. 11, 19). Однако представляется, что исходить надо из очевидного факта, что церковно-славянский язык является живым богодухновенным священным языком реального Богочеловеческого организма, а не бесформенным материалом в пошивочной мастерской. Он имеет свою непрерывную духовно-мистическую и лингвистическую историю, а также божественную метаисторию, по-своему схожие с развитием технологии иконописи и иконостаса (иконописный канон) – «богословия в красках». Нарушения любого церковного канона, вообще говоря, возможны, но духовно опасны: «Неужели мы [решимся] раздражать Господа? Разве мы сильнее Его? Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает» (1 Кор. 10, 22-23).
Все лингвистические, шрифтовые и иные средства церковно-славянского языка также есть специализированная церковная технология выражения благой вести (лингвистический канон). Поэтому допустимо говорить и о «лингвистическом богословии» ибо в Церкви Святой Дух действует везде: «изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым» (2 Пет. 1, 21); «все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии» (Рим. 8, 14). А между тем встречаются люди, пишущие о «литургическом возрождении», в частности, богослужебного языка, но почему-то даже не упоминающие о роли Духа Святого в появлении, содержании и развитии церковно-славянского языка.
Многие вероучения употребляют (часто чрезмерно и надуманно) всяческие средства определения сакральности слов, букв, образов, символов. Православию же во всем дарована Духом Святым гармоничная абсолютная полнота, в том числе и в духовно-молитвенном оружии нашего богослужебного языка, дабы «Слово… Божие росло и распространялось» (Деян. 12, 24).
В языковедении феномен происхождения языка как такового остается областью догадок. На эту тему бытуют разные теории и гипотезы /1/. Одна из самых ранних и сейчас наиболее глубоко обоснованных теорий – логосическая (от греч. Logos – понятие, разум, мысль). Идея о духовном или сверх-естественном божественном происхождении языка постоянно высказывается в философии и лингвистике. Вспомним Платона (IV в. до н.э.), св. Григория Нисского (335-394), епископа Ансельма Кентерберийского (1033-1109), немецких ученых И. Гердера (1744-1803), Г.Э. Лессинга (1729-1781), Д. Тидеманна (1748-1803) и В. Гумбольдта (1767-1835), священника П. Флоренского (1882-1937) и многих иных. В настоящей статье, за недостатком места, не затрагивается православная духовная концепция происхождения языка, основы которой изложены в Библии, хотя в ней очень много интересного и поучительного для языкознания с точки зрения сущности, различий, общности и внутреннего единства языка.
Среди поклонников материализма популярны следующие гипотезы происхождения языка: звукоподражания, междометная (из эмоциональных криков – междометий), жестов, общественного договора, трудовых выкриков и трудовая. Их позиции частично оправданы. Очевидно, что на любой язык, как органичную развивающуюся систему, влияют в различной степени многие естественные и искусственные факторы.
Однако на человеческие языки (как и на судьбы народов) сильнее всего действует именно духовный мир, в первую очередь, – божественный промысл. Этот промысл наделяет языки высшими смыслами и единством. Примеров сему много. Один из сравнительно недавних – обнаружение в 1970-е годы важнейших идей Книги Бытия в идеограммах китайского письма, описанное в книге «Открытие Книги Бытия» К. Х. Канга и Этель Р. Нельсон. Краткое изложение этой книги помещено в /2/, в разделе «Лингвистика».
Важно также соотношение языка и мышления, несомненно, имеющего не только вербальный, словесный характер. Об этом свидетельствуют, например, поэтическое творчество и интуиция. Кроме того, мышление контролируется нашим сокровенным внутренним «я» – душой. Поэтому язык связан с иррациональными метапроцессами относительно сознания. Через них в человеке возникают высшие типы молитв. Несомненно, что существует православные мышление и метапроцессы, основанные на Законе Божием, прежде всего: «Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22, 36-40).
Речь конкретного человека возникает и формируется в социальной среде. Однако обнаружены также наследственные и генетические механизмы языка. Люди обладают ответственными за речь физиологическими и анатомическими структурами, отсутствующими у животных. Эти образования, из-за порога сложности, не могли самопроизвольно возникнуть в ходе «эволюции». Звуковая речь формируется с помощью сложного произносительного аппарата, в который входят гортань, глотка, язык, соответствующие разделы мозга и многое другое. Само создание звуков, согласно нейромоторной теории, происходит не под влиянием механических резонансов голосовых связок, подобных колебанию струны, а управляется мозгом (вплоть до отдельных колебаний). Указанные биологические особенности свидетельствуют о целенаправленном предназначении органов человека для речи и мышления, и промыслительной стержневой роли языка как средства общения с земным и горним, в том числе столь уникального и надмiрного, как церковно-славянский.
Вспомним, как исторически появился церковно-славянский язык /1, стр. 242-243/. Принцип алфавита, скорей всего, был открыт западно-семитскими народами. Древние хаанеяне использовали его в клинописи. Языкознание считает финикийский алфавит, состоявший из 22 букв, родоначальником всех алфавитов (включая греческий и арамейский). Его буквы имели свои наименования, удобную для написания форму. Названия финикийских букв образовались от слов, обозначавших предметы, начинающиеся с соответствующих звуков, например: а – алеф (бык), б – бет (дом), г – гимель (верблюд), д – далет (дверь), h – хе (крест), в – вав (гвоздь) и т.д. Греческий и арамейский языки изначально обладали алфавитами с буквами, которым были присвоены наименования и числовые значения, а не только числительные записывались в виде букв.
На основе научной лингвистической и духовной переработки византийского уставного письма VII-VIII вв. святыми Кириллом и Мефодием создаются в конце IX – начале X в. церковно-славянский алфавит и язык. Из этого письма заимствуются 24 буквы. Оба святых прекрасно знали греческий, иудейский и ряд иных языков, а также все соответствующие разнополярные духовные традиции и учения, понимали роль языка для самоосознания народов, формирования их духовности и воли к жизни. Святые Кирилл и Мефодий, будучи гениальными богословами, лингвистами и философами, гармонично и молитвенно соединили в церковно-славянском языке достоинства древнегреческого, древнеиудейского и древнеславянского языков на основе новозаветной (а также, как ее прообраза, ветхозаветной) духовности. Находясь в молитвенном единении с Богом, они вложили в церковно-славянский язык все необходимые технологические средства выражения духовности, однако, без оккультных, магических и гностических крайностей. Вот один из примеров: наименование букв первой половины церковно-славянского алфавита образуют послание святых Кирилла и Мефодия православным славянам, в том числе и нам.
Будучи живым богодухновенным языком Церкви, церковно-славянский язык исторически развивался и внешне изменялся, как и само православие. Однако его духовно-молитвенные основы сохранялись, в силу незыблемости и полноты Священного Предания и Священного Писания, а также их неотъемлемой части – письменного и устного церковного предания (в первую очередь – богослужебных книг). Посему трепетно-уважительное отношение к этому языку – необходимое качество каждого миссионера. В конечном итоге любые изменения церковно-славянского языка и языка богослужения утверждаются Соборным сознанием Церкви в Духе Святом, а не самочинными актами.
Церковно-славянский язык используется во многих Православных Церквях по веским причинам. Он обладает особыми духовно-мистическими свойствами. С его помощью поддерживается языковое единство богослужебного общения Церквей. Язык богослужения в духовно-психологическом плане возвышается над обыденным языком. Его слова имеют понятийную емкость и метафоричность, большую по сравнению с современным языком. Он удовлетворяет специфическим требованиям к музыкальности произношения и пения. Церковно-славянская Библия наиболее полно, точно и бережно воспроизводит (сравнительно с любыми иными переводами) первоисточники – древние Библейские писания.
Письменный русский язык и его алфавит, как известно, произошли из церковно-славянского языка святых Кирилла и Мефодия. Реформа русского языка, осуществленная в 1917 году, целенаправленно ослабила его главнейшие духовные признаки: отбросила наименования букв кириллицы и их численные значения, ликвидировала их славянское шрифтовое начертание, отменила некоторые буквы, поменяла отдельные правила грамматики.
Причины реформы русского языка не имели ничего общего с наукой. На это указывает скоропалительность решений, – состав русского алфавита был реформирован декретом секретариата Народного комиссариата просвещения уже 23 декабря 1917 года. Симптоматично, что в церковно-славянском языке алфавит начинался с местоимения первого лица единственного числа – «Азъ», а нынешний… им заканчивается – «я». В первом случае человек воспринимается как сотворенный по Образу Божьему, а во втором – как случайный результат игры бездушных сил.
В итоге якобы упрощенный русский язык в наиболее возможной степени отдалился от своего священного церковно-славянского прародителя и практически утратил уникальную духовность. В частности, извратился смысл многих новозаветных стихов (например, стали неразличимы весьма неодинаковые по смыслу слова «мир» и «мiр»), затруднилось понимание церковно-славянских текстов. Это и было истинной целью реформы языка – ударом в самую сердцевину навсегда отсечь народ от его святых православных созидательных корней: духовности, нравственности, культуры, традиций и обычаев, ослабить его волю. Последствия известны… Ныне в некоторых бывших странах СССР с этими же антиправославными целями навязывается отказ от священного и святого церковно-славянского языка. Поэтому при обсуждении вопросов совершенствования церковного богослужебного языка нельзя забывать о том, что современный светский русский язык намеренно искалечен врагами православия, славянских народов и России.
Что же такое – «священный и святой язык»?
В богословской науке мнения о понятиях «священный» и «святой» весьма определенны, но содержания понятий «священные и святые языки» нельзя считать устоявшимися. Однако православные принципы определения их можно сформулировать, используя в качестве образчика, например, восприятие иудеями их священного языка. Они справедливо утверждают, что сохранение иврита является условием существования и силы еврейского народа, его духовности, нравственности, культуры, традиций, обычаев. Причем иудеи отмечают, что устойчивость духовных характеристик этого языка обусловливает существование еврейства и иудейства как таковых. Они придают своему языку сверхкосмическое, божественное значение. Это полезно принимать во внимание при оценке и церковно-славянского языка. Кроме того, не следует забывать об измышлениях каббалистической и иной нумерологии, для того, чтобы избежать их оккультных, магических и эзотерических соблазнов.
Сама по себе священность языка еще не означает его святости. Святость есть особая законная священность – отделенность конкретно для Бога и по воле Бога: «Кто, как Ты, Господи, между богами? Кто, как Ты, величествен святостью, досточтим хвалами, Творец чудес?» (Исх. 15, 11). «Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа» (Евр. 12, 14). То есть «святость» – это абсолютная полнота истины, жизни, веры, надежды, любви и мудрости. А какая-либо своя священность текстов и предметов есть признак любой религиозной принадлежности. Те или иные священные языки используются в разных вероучениях: созидательных, или, наоборот, деструктивных. Например, у сатанистов применяется так называемый енохианский священный язык (противоположный святости). Собственные священные языки отмечаются в демонических культах. Таким образом, имеются святые священные языки и демонические священные языки. Кроме того, надо иметь в виду, что каждый священный текст можно, с неодинаковой мерой соответствия, записать и читать на любом светском языке: естественном или искусственном, жестовом или созданном для слепо-глухо-немых и т.п.
В целом, священные языки, как думается, отличаются от светских языков общения, прежде всего, следующими свойствами:
– возникли при божественном (или, наоборот, демоническом) участии целенаправленно для сакральных целей;
– признаны священными каким-либо вероучением;
– активно используются преимущественно в сакральной сфере;
– явно отличаются от светских языков;
– имеют какую-либо внутреннюю систему правил и оценки сакральности букв, шрифтов, слов, лексико-семантических конструкций, предложений и текстов (например, для алфавита: имя и числовое значение каждой буквы, специальные графика и знаки и т.п.);
– обладают широкой метафоричностью;
– используют поэтические, мелодические, шрифтовые, а также иные средства для выражения сакрального смысла.
Указанными признаками обладают, в разной мере, древнеиудейский, древнегреческий, древнеарабский и церковно-славянский языки. Однако только два из них отвечают требованиям священности и святости полностью, целенаправленно при божественном участии возникли и сохраняются преимущественно как языки Священного Писания и богослужения. Это – древнеиудейский иврит и церковно-славянский язык. Иврит с первых веков нашей эры был не разговорным, а преимущественно священным языком. Его священный вариант использует, главным образом, два жестко канонизированных в шрифтовом и символическом отношении алфавитных стиля: ассирийский или квадратный – «Ктав ашури», а также каллиграфический – «Стам». В отличие от иврита, в церковно-славянском языке нет строжайшей канонизации (особенно, символической) алфавитных шрифтов, хотя многие сакральные особенности написания устойчиво сохраняются.
Применяемые в иудаизме толкования букв, слов и словосочетаний священных текстов, основанные на их числовом и ином сакральном значении, называются «гематрия». Еще в начале нашего тысячелетия использовались тридцать два способа интерпретации текста Торы. Двадцать девятый способ состоит в исследовании «первичной гематрии», – арифметической (не взвешенной) суммы значений всех букв слова. Известны разные гематрии. Например, «редуцированная гематрия» (малая гематрия или малое числовое значение) составляется так же, как и первичная гематрия, однако у слагаемых отбрасываются крайние справа нули. «Полная гематрия» образуется суммой первичных гематрий самих названий всех букв слова. Имеются гематрии, основанные на взаимозаменяемости и перестановке букв, а также прибавлением по особым правилам других дополняющих цифр («колель»).
Схожий православный анализ гематрий употребил епископ Иннокентий в критике адвентизма /3/. Находясь в Харбине, он в 1930 году писал: «Самый адвентизм имеет в себе нечто антихристово. Число имени антихриста, по апокалипсису: 666. Теперь посмотрите, не это ли самое число содержит в себе и самый адвентизм, по церковно-славянскому счислению». Далее епископ Иннокентий подсчитывал первичную гематрию фразы «самый адвентизм», опираясь на числовые значения церковно-славянских букв: с – 200, а – 1, мы – 40, й – 8, а – 1, д – 4, в – 2, е – 5, н – 50, т – 300, и – 8, з – 7, м – 40. В сумме получалось сатанинское число 666 /3, стр. 70/.
Воспользовался гематрией при анализе библейских пророчеств о Мессии популярный специалист по Ветхому Завету Д. Щедровицкий /4, стр. 241/. Дело в том, что словом «Примиритель» переведено древнееврейское xlyv – «Шило». Оно есть производное от глагола «шала» – «быть спокойным», «быть мирным», «быть беззаботным». Это одно из имен Мессии как Примирителя Бога с людьми и людей между собою.
Выражение xlyv aby «йаво Шило» – «придет Примиритель» – имеет в иврите простую гематрию, равную 358. Такое же значение 358 у слова xysm (Машиах) – «Мессия». То есть, согласно и этому указанию гематрии, Мессия уже пришел, так как в 37 г. до Р.Х. «отошел скипетр от Иуды», а второй Храм в 70 г. после Р.Х. был разрушен.
При чтении Торы в соответствии с правилами «библейских кодов» (при отсчете в данном варианте с равным шагом в четыре буквы от буквы y – «йод» в слове yk – «ки»), в этом ключевом с мессианской точки зрения пророчестве обнаруживается зашифрованная фраза: Mq wvy (Йешу кам) – «Йешу восстал из мертвых», то есть воскрес. В иудейской традиции имя «Йешу» (уничижительная форма) относится к единственной личности – Иисусу Христу. Это имя упоминается через «библейские коды» Торы и в других важнейших ветхозаветных пророчествах о Мессии. Библейский код – это недавно обнаруженная форма гематрии. В расчете использовались так называемые эквидистантные (равноотстоящие, расположенные с равными промежутками) буквенные последовательности в подлинных текстах Торы с вероятной значимостью порядка 99,998%. Кстати, в других книгах, созданных людьми, такие закодированные сообщения отсутствуют.
Каббалистическая нумерология имеет дополнительные методы толкования: «нотарикон» и «темура». Нотарикон означает развертывание слов в целые фразы и свертывание фраз в слова. Темура основана на замене одних букв на другие для получения нового слова, поясняющего или модифицирующего смысл прежнего.
В народном православном предании отмечены схожие приемы, однако, не принимающие столь всеобъемлющего и законнического, как в иудаизме, характера. Например, слово «ХЛЕБ» некоторые верующие развертывают во фразу: «Христос Любовь Есть Бог». В схимническом кресте буквы означают: («Г», «А») – «Глава Адама»; («Г», «Г») – «Гора Голгофа»; («М», «Л», «Р», «Б») – «Место Лобное Распят Бысть» (исходя из пророчества Адама о том, что его погребут на месте, где будет распято Слово Божие, которое оросит Своею кровью его череп), а также – «Место Лобное Рай Бысть»; («К», «Т») – «Копие» сотника Лонгина и «Трость» с губкой; («НИ», «КА») – Победитель; («СНЪ», «БЖIЙ») – «Сын Божий» или аббревиатура («I», «Н», «Ц», «И») – «Иисус Назорей Царь Иудейский»; («IС», «ХС») – имя «Иисуса Христа»; («ЦРЬ», «СЛВЫ») – «Царь Славы».
Иудейские мудрецы предупреждают, что «нельзя использовать гематрию для того, чтобы привнести в учение то, что не согласуется с мнением мудрецов прошлых поколений, исходивших из знания традиций. Однако можно прибегать к гематрии для того, чтобы найти еще одно подтверждение их высказываниям, и заслуга того, кто найдет подобную гематрию, весьма велика. Так пусть не устает мудрый искать гематрии, чтоб подкрепить слова Истины» /5, стр. 13/.
Показательно, что в иудейских книгах полно упоминаний о мудрецах, мудрости, знании и традициях, но ничего не говорится о богословах, богословии, благодати и Священном Предании, которое, как известно, есть жизнь и сознание Богочеловеческого организма – Тела Христова в Духе Святом.
Иудеи утверждают, что «буквы святого языка – это не просто символы, обозначающие звуки. Эти буквы подобны элементам, из которых слагается весь материальный мир, они – «колесницы, «перевозчики» Бо-жественной энергии, и каждая из них несет свой особый энергетический заряд» /5, стр. 15/. Ссылаясь на религиозные авторитеты, они пишут: «язык каждого народа связан с силой его Ангела Хранителя на небесах, но святой язык связан только со Святым, Благословен Он, с его помощью Всевышний сотворил все сущее и его передал Он в удел и вечное наследие народу Израиля. Итак, святой язык не похож на все прочие языки, он – источник силы еврейского народа… Евреи сохранили в Египте чистоту святого языка, и это – одна из заслуг, за которые они удостоились избавления из египетского рабства… Упадок интереса к языку чреват для еврейского народа самыми пагубными последствиями» /5, стр. 16/. Нам бы, христианам, помнить это про святой церковно-славянский язык!
Древний иврит, в силу крайне законнического и безблагодатного характера нынешнего иудаизма (уподобляющегося в этом магизму), активно используется для обоснования каббалистических учений, причем не только в собственно иудаизме, но и в оккультизме, гностицизме и сатанизме. Это весьма знаменательно при оценке течений иудаизма, каббалы и нумерологии. Поэтому даже апостол любви Иоанн Богослов пишет: «Знаю твои дела, и скорбь, и нищету (впрочем ты богат), и злословие от тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, а они не таковы, но сборище сатанинское» (Откр. 2, 9), смотри также (Откр. 3, 9). Оценка тех иудеев здесь резкая, но справедливая. Но так как православие есть религия любви, трезвения и гармонии, то для того, чтобы каждый из нас заглянул в собственное сердце, полезно вспомнить совет апостола Павла римлянам об отношении ко всем иудеям (см. Рим. 11, 25-36).
Древний иврит и церковно-славянский язык духовно тесно взаимосвязаны, прежде всего, через Священное Писание, поэтому сравним начальные буквы их алфавитов. Однако еще раз припомним, что иудейский язык зиждется на законничестве, а церковно-славянский – на благодати.
Проанализируем букву иудейского алфавита a – «Алеф». Значений этой буквы у мистиков несть числа. Об этом написано много книг, в частности, в оккультно-эзотерическом источнике /6/, далеком от православия (тем не менее, эти сведения полезны в православной миссионерской деятельности). Например. Понятие буквы: парадокс, божественный отпечаток на человеческом существе. Смысл названия буквы: бык, тысяча, учение, защитник. Форма: две противоположные силы (верхний и нижний штрихи Йод) удерживаются вместе уравновешивающей силой (диагональный штрих Вав). Число: 1. Пространство: атмосфера между небом и землей. Время: промежуточный сезон между зимой и летом, когда земля напитывается дождями. Качество: великое сострадание. Архетип: высшее проявление души Мессии.
Теперь рассмотрим церковно-славянскую букву А – Азъ. Ее имя есть местоимение первого лица единственного числа. Напомним, что на иврите местоимение первого лица единственного числа записывается (справа налево) как yna, то есть, также начинается с первой буквы a – Алеф.
Похоже, что А духовно образована из Алеф поворотом ее верхней правой черты (Йод) вокруг косой, диагональной черты (Вав), с последующим соединением этой верхней черты с нижней левой чертой, также называемой – Йод. Можно предположить, что значения букв А и a близки, но с учетом духовности Нового Завета, в котором Мессия Своим Богочеловечеством, Своею Жертвой соединил небо с землею. Вероятно, поэтому имя буквы А обозначает личность. Конечно, конкретное историческое формирование этих букв внешне происходило по-другому. В настоящей статье имеется в виду их предположительная духовная трансформация и родственность.
Взглянем на титлы церковно-славянского языка. Титлы – вовсе не сокращения, как некоторые ошибочно считают, длины слов для экономии места. Они – особые знаки, указывающие на словесную невыразимость обозначаемых сакральных явлений. У иудеев наблюдается нечто схожее. В их священных текстах, к примеру, слово «Бог» всегда пишется как «Б-г», также пишутся все производные от этого слова.
В церковно-славянском языке две разновидности титла: простое и буквенное. Уже простое титло практически всегда сигнализирует об особых, сакральных свойствах слов. Более того, сложился их список, которые обязательно пишутся под титлом. Буквенное титло применяется только в отношении шести букв (если расположить их в порядке встречаемости в алфавите): г, д, о, р, с, ч. Эти титлы называются: глаголь – титло, добро – титло, он – титло, рцы – титло, слово – титло, червь – титло.
Чаще всего в церковно-славянских текстах встречаются два титла: слово – титло и добро – титло. Рцы – титло пишется над одним словом: «имкъ» (имярек), которое обозначает замену в тексте любого имени и фамилии. Глаголь – титло встречается только в слове «Евлие» (Евангелие) и производных от него. Он – титло пишется над двумя словами: «пррокъ» (пророк) и «Трца» (Троица) и производных от него. Червь – титло пишется только в слове «за» (зачало). Таким образом, сакральность значений титл очевидна, даже в столь краткой иллюстрации. Понятно также, что самочинный отказ от титл (и других надстрочных знаков) приведет к ослаблению и обеднению духовного содержания, молитвенности наших православных священных текстов.
В настоящей сжатой статье нет возможности полностью обозначить сакральные особенности церковно-славянского языка (например, графику шрифтов, другие надстрочные знаки, буквицы, зачала и т.п.), которые также есть виды молитвы, формы самовыражения Святого Духа. Например, надстрочный знак «звательцо» есть, с духовной точки зрения, молитвенное поминание православных византийцев, – разновидность духовной связи с ними. Для любого православного очевидна значимость единства духа и веры с нашими христианскими предками даже в подобных «мелочах». «И сказал: выйди и стань на горе пред лицем Господним, и вот, Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь; после землетрясения огонь, но не в огне Господь; после огня веяние тихого ветра» (3 Цар. 19, 11-12).
Конечно, этой темы надобно касаться, как уже отмечалось, в духе православного трезвения, а не гностических и оккультно-магических измышлений. Однако бесспорно, что сохранение церковно-славянского языка жизненно необходимо, не менее чем иконописи и иконописного канона, для православия, всех православных народов, в том числе русского и украинского. Даже в малозаметном течении новаций и перемен богослужебного языка можно исказить веру. Путь отречения от «непонятного» и замены на якобы доходчивое: церковно-славянского языка на светский, икон – на картины, облачений – на костюмы, Священного Писания – на литературные переработки Библии, Таинств – на театральные действа… ведет не к ясности, а к утрате православия, подмене его, в «лучшем» случае, на протестантизм.
Существенно то, что замена церковно-славянского языка на светский язык вовсе не облегчит уразумения богослужебных текстов, построенных на образах Священного Писания и Священного Предания, имеющих образное (иконное) содержание. А оно постигается лишь через активную и искреннюю церковную жизнь. Тогда и освоение церковно-славянского языка оказывается естественным, сравнительно легким.
Церковно-славянский язык, бесспорно, по своей сути целенаправленно соответствует полноте изначального новозаветного библейского мышления и духа. И не его недостаток в том, что большинство нынешних славянских христиан не умеют думать, молиться и, даже, читать на нем. Это – их беда. Данный язык служит теперь у славяноязычных народов одним из мерил качества веры, близости или к подлинной сакральности, или профанности. Разница между церковно-славянским языком и современными славянскими языками свидетельствует (наряду с другими важнейшими различиями в духовной жизни древних и современных христиан): в первых, о степени отдаления общества от Бога, а во вторых, об указанных Богом направлениях внутреннего делания нового человека.
Молитвенное творчество доступно на любом языке: русском, украинском, белорусском и ином. Но церковно-славянский язык должно сохранять в нашем богослужении, не забывая, конечно, и о светской речи. В идеале желательно гармоничное их сочетание. Например, ветхозаветные, вспомогательные и разъясняющие тексты позволительно читать в современных переводах, на проповедях озвучивать тексты (зачала) Священного Писания на светском языке, и т.п. Тем не менее, представляется, что миссионерам целесообразно чаще и явственней высказываться о высочайших духовно-мистических знамениях и смысле церковно-славянского языка, одновременно остерегая от самочинных крайностей обновленчества, протестантизма, иудейской и иной каббалы. Этот язык, несомненно, Духом Святым через святых дан Богом как одно из канонических средств сохранения православия и нельзя его отменять, независимо от целей, которые преследуются, в том числе благовидных.

Использованные источники:
1. Гируцкий А.А. Введение в языкознание. – Мн.: «ТетраСистемс», 2003. – 288 с.
2. Сотворение. Альманах Общества креационной науки. – М.: Паломник, 2002. – 336 с.
3. Иннокентий, епископ. Почему христиане празднуют воскресение, а не субботу (ответ адвентистам седьмого дня). – Харбин. 1930. Переиздание Свято-Преображенской церкви г. Сторожинец, 2000. – 72 с.
4. Щедровицкий Д. Введение в Ветхий Завет. – Т. 3: Книги Левит, Чисел и Второзакония. – М.: Теревинф, 2000. – 464 с.
5. Рав Матитьягу Глазерзон. Тайны Пасхальной агады. – М.: «Мосты культуры», 2000. – 176 с.
6. Костенко А. 22 священные буквы: Введение в еврейский алфавит для изучающих Каббалу, Таро и нумерологию. – Киев: Ника-Центр, 2003. – 160 с.
7. Балашов Н., протоиерей. На пути к литургическому возрождению. – М.: Культурно-просветительский центр «Духовная Библиотека», 2001. – 508 с.