Вещій инокъ.

Вѣщій инокъ.
(Историческое сказаніе).

I.

Въ залѣ былъ разлитъ мягкій свѣтъ. Въ лучахъ догоравшаго заката, казалось, оживали библейскіе мотивы на расшитыхъ золотомъ и серебромъ гобеленахъ. Великолѣпный паркетъ Гваренги блестѣлъ своими изящными линіями. Вокругъ царили тишина и торжественность.
Пристальный взоръ Императора Павла Петровича встрѣтился съ кроткими глазами стоявшаго предъ Нимъ монаха Авеля. Въ нихъ, какъ въ зеркалѣ, отражались любовь, миръ и отрада.
Императору сразу полюбился этотъ, весь овѣянный смиреніемъ, постомъ и молитною, загадочный инокъ. О прозорливости его уже давно шла широкая молва. Къ его келліи въ Александро-Невской Лаврѣ шелъ и простолюдинъ, и знатный вельможа, и никто не уходилъ отъ него безъ утѣшенія и пророческаго совѣта. Вѣдомо было Императору Павлу Петровичу и то, какъ Авель точно предрекъ день кончины Его Августѣйшей Родительницы, нынѣ въ Бозѣ почивающей Государыни Императрицы Екатерины Алексѣевны. И вчерашняго дня, когда рѣчь зашла о вѣщемъ Авелѣ, Его Величество повелѣть соизволилъ — завтра же нарочито доставить его въ Гатчинскій Дворецъ, въ коемъ имѣлъ пребываніе Дворъ.
Ласково улыбнувшись, Императоръ Павелъ Петровичъ милостиво обратился къ иноку Авелю съ вопросомъ, какъ давно онъ принялъ постригъ и въ какихъ монастыряхъ былъ.
— Честной Отецъ! — промолвилъ Императоръ: о тебѣ говорятъ, да Я и Самъ вижу, что на тебѣ явно почіетъ благодать Божія. Что скажешь ты о Моемъ царствованіи и судьбѣ Моей? Что зришь ты прозорливыми очами о Родѣ Моемъ во мглѣ вѣковъ и о Державѣ Россійской? Назови поименно преемниковъ Моихъ на Престолѣ Россійскомъ, предреки и Ихъ судьбу.
— Эхъ, Батюшка-Царь! — покачалъ головой Авель. — Почто Себѣ печаль предречь меня принуждаешь? Коротко будетъ царствованіе Твое, и вижу я, грѣшный, лютый конецъ Твой. На Софронія Іерусалимскаго отъ невѣрныхъ слугъ мученическую кончину пріемлешь, въ опочивальнѣ Своей удушенъ будешь злодѣями, коихъ грѣешь Ты на царственной груди Своей. Въ Страстную Субботу погребутъ Тебя… Они же, злодѣи сіи, стремясь оправдать свой великій грѣхъ цареубйства, возгласятъ Тебя безумнымъ, будутъ поносить добрую память Твою… Но народъ русскій правдивой душой своей пойметъ и оцѣнитъ Тебя и къ гробницѣ Твоей понесетъ скорби свои, прося Твоего заступничества и умягченія сердецъ неправедныхъ и жестокихъ. Число лѣтъ Твоихъ подобно счету буквъ изреченія на фронтонѣ Твоего замка, въ коемъ воистину обѣтованіе и о Царственномъ Домѣ Твоемъ: «Дому сему подобаетъ твердыня Господня въ долготу дней»…
— О семъ ты правъ, — изрекъ Императоръ Павелъ Петровичъ. — Девизъ сей получилъ Я въ особомъ откровеніи, совмѣстно съ повелѣніемъ воздвигнуть Соборъ во имя Святаго Архистратига Михаила, гдѣ нынѣ воздвигнутъ Михайловскій Замокъ. Вождю Небесныхъ Воинствъ посвятилъ Я и замокъ, и Церковь…
— Зрю въ немъ преждевременную гробницу Твою, Благовѣрный Государь. И резиденціей потомковъ Твоихъ, какъ мыслишь, онъ не будетъ. О судьбѣ же Державы Россійской было въ молитвѣ откровеніе мнѣ о трехъ лютыхъ игахъ: татарскомъ, польскомъ и грядущемъ еще — жидовскомъ…
— Что? Святая Русь подъ игомъ жидовскимъ? Не быть сему во вѣки! — гнѣвно нахмурился Императоръ Павелъ Петровичъ. — Пустое болтаешь, черноризецъ…
— А гдѣ татары, Ваше Императорское Величество? Гдѣ поляки? И съ игомъ жидовскимъ то же будетъ. О томъ не печалься, Батюшка-Царь: христоубійцы понесутъ свое…
— Что ждетъ Преемника Моего, Цесаревича Александра?
— Французъ Москву при Немъ спалитъ, а Онъ Парижъ у него заберетъ и Благословеннымъ наречется. Но тяжекъ покажется Ему вѣнецъ царскій, и подвигъ царскаго служенія замѣнитъ Онъ подвигомъ поста и молитвы, и праведнымъ будетъ въ очахъ Божіихъ…
— А кто наслѣдуетъ Императору Александру?
— Сынъ Твой Николай…
— Какъ? У Александра не будетъ сына? Тогда Цесаревичъ Константинъ…
— Константинъ царствовать не восхочетъ, памятуя судьбу Твою… Начало же царствованія сына Твоего Николая бунтомъ вольтерьянскимъ зачнется, и сіе будетъ сѣмя злотворное, сѣмя пагубное для Россіи, кабы не благодать Божія, Россію покрывающая. Черезъ сто лѣтъ послѣ того оскудѣетъ Домъ Пресвятыя Богородицы, въ мерзость запустѣнія Держава Россійская обратится…
— Послѣ сына Моего Николая на престолѣ россійскомъ кто будетъ?
— Внукъ Твой, Александръ Вторый, Царемъ-Освободителемъ преднареченный, Твой замыселъ исполнитъ — крестьянъ освободитъ, а потомъ турокъ побьетъ и славянамъ тоже свободу дастъ отъ ига невѣрнаго. Не простятъ жиды Ему великихъ дѣяній, охоту на Него начнутъ, убьютъ среди дня яснаго, въ столицѣ вѣрноподданной, отщепенскими руками. Какъ и Ты, подвигъ Служенія Своего запечатлѣетъ Онъ кровью царственною…
— Тогда-то и начнется тобою реченное иго жидовское?
— Нѣтъ еще. Царю-Освободителю наслѣдуетъ Царь-Миротворецъ, сынъ Его, а Твой правнукъ, Александръ Третій. Славно будетъ царствованіе Его. Осадитъ крамолу окаянную, миръ и порядокъ наведетъ Онъ.
— Кому передастъ Онъ Наслѣдіе Царское?
— Николаю Второму — Святому Царю, Іову Многострадальному подобному. На вѣнецъ терновый смѣнитъ Онъ корону царскую, преданъ будетъ народомъ Своимъ, какъ нѣкогда Сынъ Божій. Война будетъ, великая война, міровая… По воздуху люди, какъ птицы, летать будутъ, подъ водою, какъ рыбы, плавать, сѣрою зловонной другъ друга истреблять начнутъ. Измѣна будетъ расти и умножаться. Наканунѣ побѣды рухнетъ Тронъ Царскій. Кровъ и слезы напоятъ сырую землю. Мужикъ съ топоромъ возьметъ въ безуміи власть, и наступитъ воистину казнь египетская…
Горько зарыдалъ вѣщій Авель и сквозь слезы тихо продолжалъ: «А потомъ будетъ жидъ скорпіономъ бичевать Землю Русскую, грабить Святыни ея, закрывать Церкви Божіи, казнить лучшихъ людей русскихъ. Сіе есть попущеніе Божіе, гнѣвъ Господень за отреченіе Россіи отъ Святого Царя. О Немъ свидѣтельствуетъ Писаніе. Псалмы девятнадцатый, двадцатый и девяностый открыли мнѣ всю судьбу Его…
— «Нынѣ познахъ, яко спасе Господь Помазанника Своего: услышитъ Его съ небесе святаго Своего: въ силахъ спасеніе десницы Его» (Псал. 19, 7).
— «Велія слава Его спасеніемъ Твоимъ, славу и велелѣпіе возложиши на Него» (Псал. 20, 6).
— «Съ Нимъ Я въ скорби; изму Его и прославлю Его, долготою дней исполню Его и явлю Ему спасеніе Мое» (Псал. 90, 15-16).
Живый въ помощи Вышняго, возсядетъ Онъ на Престолѣ Славы. А братъ Его царственный — сей есть тотъ, о которомъ открыто Пророку Даніилу: «…И возстанетъ тогда Михаилъ, Князь Великій, на защиту народа Своего» (Дан. 12, 1).
Свершатся надежды русскія. На Софіи, въ Царьградѣ, возсіяетъ Крестъ Православный, дымомъ ѳиміама и молитвъ наполнится Святая Русь и процвѣтетъ, аки кринъ небесный…»
Въ глазахъ Авеля Вѣщаго горѣлъ пророческій огонь нездѣшней силы. Вотъ упалъ на него одинъ изъ закатныхъ лучей солнца, и въ дискѣ свѣта пророчество его вставало въ непреложной истинѣ. Императоръ Павелъ Петровичъ глубоко задумался. Неподвижно стоялъ Авель. Между Монархомъ и инокомъ протянулись молчаливыя незримыя нити.
Императоръ Павелъ Петровичъ поднялъ голову, и въ глазахъ Его устремленныхъ вдаль, какъ бы черезъ завѣсу грядущаго, отразились глубокія царскія переживанія.
— Ты говоришь, что иго жидовское нависнетъ надъ Моей Россіей лѣтъ черезъ сто. Прадѣдъ Мой, Петръ Великій, о судьбѣ Моей рекъ то же, что и ты. Почитаю и Я за благо о всемъ, что нынѣ прорекъ Мнѣ о потомкѣ Моемъ, Николаѣ Второмъ, предварить Его, дабы предъ Нимъ открылась Книга Судебъ. Да вѣдаетъ праправнукъ свой крестный путь, славу страстей и долготерпѣнія своего…
Запечатлѣй же, преподобный отецъ, реченное тобою, изложи все письменно, Я же вложу предсказаніе твое въ нарочитый ларецъ, положу Мою печать, и до праправнука Моего писаніе твое будетъ нерушимо храниться здѣсь, въ кабинетѣ Гатчинскаго Дворца Моего. Иди, Авель, и молись неустанно въ келліи своей о Мнѣ, Родѣ Моемъ и счастьѣ Нашей Державы…
И, вложивъ представленное писаніе Авелево въ конвертъ, на ономъ собственноручно начертать соизволилъ:
— «Вскрыть Потомку Нашему въ столѣтній день Моей кончины».

II.
11-го марта 1901 года, въ столѣтнюю годовщину мученической кончины державнаго прапрадѣда Своего, блаженной памяти Императора Павла Петровича, послѣ заупокойной литургіи въ Петропавловскомъ Соборѣ, у Его гробницы, Государь Императоръ Николай Александровичъ, въ сопровожденіи министра Императорскаго Двора генералъ-адъютанта барона Фредерикса [1] и другихъ лицъ Свиты, изволилъ прибыть въ Гатчинскій Дворецъ для исполненія воли Своего въ Бозѣ почивающаго предка.
Умилительна была панихида. Петропавловскій Соборъ былъ полонъ молящихся. Не только сверкало здѣсь шитье мундировъ, присутствовали не только сановныя лица. Тутъ были во множествѣ и мужицкія сермяги, и простые платки, а гробница Императора Павла Петровича была вся въ свѣчахъ и живыхъ цвѣтахъ. Эти свѣчи, эти цвѣты были отъ вѣрующихъ въ чудесную помощь и предстательство почившаго Царя за потомковъ Своихъ и весь народъ русскій. Воочію сбылось предсказаніе вѣщаго Авеля, что народъ будетъ особо чтить память Царя-Мученика и притекать будетъ къ гробницѣ Его, прося заступничества, прося о смягченіи сердецъ неправедныхъ и жестокихъ.
Государь Императоръ вскрылъ ларецъ и нѣсколько ранъ прочиталъ сказаніе Авеля Вѣщаго о судьбѣ Своей и Россіи. Онъ уже зналъ Свою терновую судьбу, зналъ, что не даромъ родился въ день Іова Многострадальнаго. Зналъ, какъ много придется Ему вынести на Своихъ державныхъ плечахъ, зналъ про близъ грядущія кровавыя войны, смуту и великія потрясенія Государства Россійскаго. Его сердце чуяло и тотъ проклятый черный годъ, когда Онъ будетъ обманутъ, преданъ и оставленъ всѣми…
Но вставала въ державной памяти Его другая, отрадная картина. Въ убогой монашеской келліи предъ Богосвѣтлымъ Старцемъ Саровскимъ сидитъ двоюродный державный прадѣдъ Его, Александръ Благословенный. Передъ образами ярко горятъ лампады и безчисленныя свѣчи. Среди образовъ выдѣляется Икона Божіей Матери Умиленія. Благодать Божія почиваетъ на келліи. Какъ никогда, легко и отрадно на душѣ Благословенному Царю. Тихо, какъ лѣсной ручеекъ, льется пророческая рѣчь Святого Старца о грядущихъ судьбахъ Россійскихъ…
— «Будетъ Царь, Который меня прославитъ, послѣ чего будетъ великая смута на Руси, много крови потечетъ за то, что возстанутъ противъ этого Царя и Его Самодержавія; всѣ возставшіе погибнутъ, а Я Царя возвеличу»…
Еще не былъ прославленъ пока Преподобный Серафимъ Саровскій, но Синодомъ уже велись подготовительныя къ тому работы, и горячее желаніе Благочестивѣйшаго Государя было близко къ осуществленію…
Настало покушеніе 6-го января 1905 года. Близко просвистѣла картечь, какъ топоромъ, срубило древко церковной хоругви надъ Царскою головой. Но крѣпкою рукой успѣваетъ протодіаконъ подхватить падающую хоругвь и могучимъ голосомъ запѣлъ онъ: «Спаси, Господи, люди Твоя…»
Чудо Божіе хранило Государя для Россіи. Оглянулся Государь, ни одинъ мускулъ не дрогнулъ въ Его лицѣ, только въ лучистыхъ глазахъ отразилась безконечная грусть. Быть можетъ, вспомнились Ему тогда предсказанія Богосвѣтлаго Серафима и Авеля Вѣщаго объ ожидающемъ Его крестномъ пути.
О томъ же крестномъ пути Ему говоритъ въ своей келліи и великій подвижникъ нашихъ дней, Старецъ Варнава Геѳсиманскій, предрекая небывалую еще славу Царскаго Имени Его…
«Въ устахъ ихъ нѣтъ лукавства; они непорочны предъ Престоломъ Божіимъ…» (Откр. 14, 5).
То, что не было видно куриному оку людскому, было прозрѣваемо Его царскими очами. И зналъ Онъ, проходя по заламъ Зимняго Дворца при объявленіи войны Германіи, что начинается крестный путь Его съ Семьей, что кровавый міровой паукъ расправляетъ уже на бѣдную Россію свои кровавые щупальцы. Возбужденные, всѣ кидаются къ Нему и Государынѣ, обступая Ихъ кольцомъ, цѣлуя руки Имъ Обоимъ и подолъ платья Императрицы, у которой по блѣдному, какъ мраморъ, лицу катятся крупные жемчуга. Площадь Зимняго Дворца, запруженная народомъ такъ, что нельзя дышать, оглашается единодушнымъ, могучимъ «Боже, Царя храни». Какъ одинъ человѣкъ, всѣ на колѣняхъ. Такъ нѣкогда встрѣчали Христа Спасителя при Входѣ въ Іерусалимъ, съ пальмовыми вѣтвями сыны Израиля, постилая свои одежды и восклицая: «Осанна Сыну Давидову!», чтобы черезъ нѣсколько дней яростно кричать Понтінскому Пилату: «Распни, распни Его!»
Это Его, Самодержца Всероссійскаго, торжественный Входъ въ Іерусалимъ, преддверіе Его царственной Голгоѳы.
Тихо на площади. Знаетъ Царь, чтó ждетъ Его и Россію, но вѣритъ Онъ, что Россія побѣдно пройдетъ бѣды. Чудятся Ему въ ярко сіяющемъ лѣтнемъ солнцѣ лучи Его грядущей нетлѣнной славы, побѣда надъ темными силами и освобожденіе народа русскаго отъ ига жидовскаго. Страшный врагъ у воротъ Россіи, еще болѣе страшный, чѣмъ врагъ внѣшній. Къ небу поднимаются ясныя очи царскія и, широкимъ крестомъ осѣнивъ Себя, на удивленіе всѣмъ, твердо произноситъ Пресвѣтлый Свою Державную клятву:
— Не положу Моего оружія до тѣхъ поръ, пока хоть одинъ врагъ останется на Землѣ Русской…

Кирибѣевичъ.
г. Парижъ, 1931 г.

Примѣчаніе:
[1] Вскорѣ пожалованнаго графскимъ титуломъ.
Источникъ: Вѣщій инокъ. (Историческое сказаніе). // «Хлѣбъ Небесный». Духовно-нравственный православный иллюстрированный журналъ. — Изданіе Казанско-Богородицкаго мужского монастыря. — № 5. — 1-31 Мая 1932 года. — Харбинъ: Собственная Монастырская Типографія, 1932. — С. 28-31.